Шекспир должен умереть
Шрифт:
– Позволю себе с вами не согласиться, – словно заражаясь благодушием профессора, я мягко улыбнулся. – Враги есть у всех, и любого, самого добрейшего человека никогда не будут любить все. Всегда найдется хотя бы один, кто возненавидит праведника чисто из зависти – просто потому, что его все любят.
Хатвилл беззаботно пожал плечами, в буквальном смысле слова дыша улыбкой, словно обнимая весь мир.
– У нас не такой большой городок. Пожалуй, мы все тут знаем друг друга, похуже, получше, но – знаем. Так вот: до сих пор у меня не было врагов, хотите – верьте, хотите – нет.
– Хорошо, –
Он легкомысленно махнул рукой.
– Какой-нибудь дурачок. К примеру, Микки Спунк – есть тут у нас такой парнишка, очень славный. Полгода назад Микки был одним из лучших студентов Уорвика, чемпионом графства по фехтованию. И вдруг сошел с ума! До сих пор не ясно – почему. Возможно, именно он и может пытаться меня убить, используя для этого свои умственные возможности. Как вам такая версия?
Сами понимаете, подобную версию я мог принять чисто условно, с легкой усмешкой чокнувшись с профессором.
– Предлагаю всерьез поговорить о ваших возможных… Ну, хорошо – не врагах, а просто о недругах. Взять, к примеру, Питера Санина, который принял смерть вместо вас. Как выяснилось, этот парень, хоть и был не из бедных, а зарабатывал неплохие денежки грязным шантажом. Неужели вы простили бы ему, попытайся он вас шантажировать?
В ответ на мой вопрос Нат так весело расхохотался, словно нет на свете ничего забавнее шантажа профессора Хатвилла. Он со смаком отпил еще глоток пива и ответил с доброжелательной улыбкой:
– Сказать по правде, вы попали в яблочко, Ален! Этот парень действительно однажды пытался меня шантажировать, но отчего-то это совершенно вылетело у меня из памяти. Я ведь никогда не держу зла! Кстати, я совершенно забыл рассказать об этом инспектору при нашей личной беседе. Полагаю, ему этот факт полезно знать.
Еще бы! Я усмехнулся. Подобные факты полезно знать любому инспектору, ведущему следствие по двум убийствам. Особенно в свете наших последних размышлений по поводу того, что под видом попытки убить самого себя профессор вполне мог расправиться с опасными для себя людьми – к примеру, с Питером Саниным, который, как только что выяснилось, действительно пытался его шантажировать.
– И чем же он пытался вас шантажировать, если не секрет? – поинтересовался я, с любопытством глядя на слегка порозовевшее от пива лицо Ната.
– Абсолютно не секрет, – весело отозвался он. – Этот негодник умудрился сфотографировать любовные сценки со мной в главной роли. – Тут он с долей гордости мне подмигнул, точно сообщал о некоем замечательном достижении. – Легкая и совершенно очаровательная порнушка. Я ведь скоро стану законопослушным и любящим супругом вашей знакомой Розы Мимозин. Но, как и у всякого нормального мужчины, порой у меня бывают… приключения. Однажды мы замечательно провели время с одной темпераментной студенткой из Греции. Это случилось прямо в моем рабочем кабинете, рядом с библиотекой, и шустрый Питер умудрился сделать несколько интересных кадров, оставшись при этом совершенно не замеченным нами. И вот, парень продемонстрировал мне эти занятные картинки, намекнув, что может показать их и моей
Еще один глоток и еще одна лукавая улыбка.
– И насколько дорого он запросил с вас за молчание?
В ответ профессор вновь весело расхохотался:
– Понятия не имею! Он даже не успел сообщить мне ничего конкретного, потому что я, точно как сейчас, весело рассмеялся, восхитился его снимками, а потом предложил смело показывать их всем, кому он пожелает. Дескать, для меня это очень лестные снимки, и я буду только гордиться своей сексуальной привлекательностью.
Я хмыкнул:
– Вы хотите сказать, что совершенно не испугались, что факт вашей измены станет известен лично Розе?
Он приподнял бровь.
– А почему я должен этого бояться? В конце концов, я не так уж стремлюсь стать чьим-либо законным мужем, мне вполне достаточно отдельных, коротких, но ярких историй любви, ведь самое большое наслаждение и радость для меня – моя работа. Так что если милой Розе что-то не понравится – что ж, я готов отказаться от заключения брака. Потому, уверяю вас, она сама не станет даже смотреть на подобный компромат – милая девушка просто мечтает стать миссис Хатвилл. И я ее понимаю.
Он широко улыбнулся и поднял бокал.
– Чудесное пиво! Вторую порцию беру за свой счет – теперь я угощаю вас!
Разумеется, я не стал протестовать: пиво было чудесное, разговор – интересный, так что я был не против поболтать с милым человеком и выяснить, что еще он случайно позабыл сообщить полиции.
Когда профессор вернулся с двумя новыми бокалами пива, наша задушевная беседа продолжилась. Разумеется, я поспешил первым направить ее в нужное мне русло, сделав разведку по части погибшего хореографа:
– Кстати, профессор, мне интересно узнать о вашем отношении к гомосексуализму, тем более что в загадку двух убийств попал его представитель – Билли…
– Билли Кокрелл! – Профессор усмехнулся и покачал головой. – Забавный был парень. Признаться, я сталкивался с гомосексуалистами самого разного класса – от грязноватых пройдох до практически гениев, правда по большей части – в мире литературы. В юности я даже собирался писать на данную тему серьезное исследование, взяв за основу судьбу великого Оскара Уайлда. Кстати сказать, я просто обожаю его произведения, и в частности «Портрет Дориана Грея». А вы?
Я едва не поперхнулся. Признаться, мое увлечение мировой классикой было достаточно кратким, по большей части я любил расслабиться с книжкой увлекательных детективов про комиссара Мегрэ или классического Шерлока Холмса.
– Как и все, я люблю Уайлда, классика есть классика. Но мы с вами говорили про хореографа Кокрелла…
– Разумеется, я не забыл, – кивнул профессор. – К нему я и шел. Дело в том, что наш Кокрелл в чем-то был удивительно похож на Дориана Грея – изящный, если не сказать утонченный, красивый, безукоризненно воспитанный… И чертовски игривый! – Тут он в очередной раз весело рассмеялся. – Представьте себе, нынешней весной, когда мы все дружно отмечали годовщину нашего театра «Влюбленные в Шекспира», душка Билли пытался меня соблазнить. Разумеется, я устоял!