Школа двойников (1 и 2 части)

Баконина Марианна

Коллегу и к тому же однокурсницу Целуева Лизавета нашла прямо на студии. И даже договорилась попить с нею кофе - в студийной кофейне, которую еще в эпоху застоя окрестили кафе "Элефант". Наверное, потому, что телевизионная публика ходила в кафе не только и не столько для того, чтобы перекусить (конечно, попадались и такие оригиналы, но их было крайне мало). В основном в кофейню ходили, чтобы свободно общаться и, уподобившись Штирлицу, отдохнуть от работы в тылу врага. Ведь бойцы идеологического фронта все, как один, были либералами и вольнодумцами. А в кофейне можно было вести разговоры о вольности, недопустимые

на рабочем месте. Теперь вольнодумство практикуется без отрыва от производства, назначение кафе изменилось, а название осталось.

Лизавета вошла в "Элефант" и огляделась. Все как всегда. Как и должно быть в кофейне на Петербургском телевидении в половине восьмого вечера. За дальним угловым столиком тесной кучкой сгрудились и гомонят операторы, на столе перед ними - бутылка водки и недопитые стаканы с кофе. Суровая действительность (сок в кофейне бывает не каждый день) научила их запивать водку напитком из солнечных аравийских зерен. За соседним столом пьет чай очень красивая дикторша. Строгая, подтянутая, аккуратная - в кафе, обставленном столами и стульями, крытыми убогим советским пластиком, с обгрызенным стаканом в руке, она кажется инопланетянкой или, по крайней мере, иностранкой. Поодаль пьют свой вечерний кофе бухгалтер и экономист.

Лизавета подошла к строгой дикторше.

– Привет. Нашу социологиню не видела?

– Бог миловал, - пожала плечами дикторша.

Когда-то социологическая служба Петербургского телевидения, получив заказ руководства, с цифрами в руках доказала, что иметь в штате такое старомодное явление, как дикторы, объявляющие программу передач, не просто не выгодно, а стыдно. Потом социологи представили рейтинг дикторов, и красавице досталось последнее место. С той поры прошло уже немало времени, но она по-прежнему не жаловала социологов.

Лизавета взяла кофе и устроилась рядом с дикторшей.

– А еще какие новости?

– Уволят нас всех в ближайшее время... Уже "наследнички" приходили осматривать помещение.

– Ерунда.
– Лизавете не хотелось ее утешать.

– Как сказать, может, я к вам перейду...

– Ты же не любишь суету и беспорядок...

– Придется полюбить.

Внезапно дикторша выпрямила спину и растянула губы в улыбке. Лизавета сразу поняла, что пришла социологическая гранд-дама, с которой у нее и была назначена встреча в кофейне.

– Здравствуйте, Лиза... Здравствуйте, Леночка...

Студийный социолог была молодой женщиной. Тем не менее многие называли ее гранд-дамой или весомым специалистом. Она и выглядела весомо - минимум центнер живого веса плюс острый как бритва ум, густой бас и супермодная одежда. Она не боялась носить велосипедные трусы, бархатные леггинсы, мини на грани дозволенного и прозрачные блузки. Спокойно говорила художественному руководителю студии и любым шеф-редакторам все, что она думает об их грандиозных проектах. Виртуозно материлась и артистично составляла убедительные докладные записки, в которых подвергала сомнению разнообразные начинания и громила все и вся. Словом, она действительно была социологом.

– Ты хотела меня видеть? Редкий случай. Сейчас кофе возьму. Социологиня уплыла к буфетной стойке и вскоре вернулась с чашкой кофе и тарелкой, перегруженной пирожками и бутербродами. Чрезмерный вес представительницы самой модной науки на телевидении

не был связан с болезнью, его причина коренилась в жизнелюбии и обжорстве гранд-дамы.

– Пойду, пожалуй.
– Вечно сидящая на диетах дикторша скоренько допила свой чай и удалилась.

– Я хотела бы кое-что выведать, Людмила Андреевна, - сразу призналась Лизавета. С умной женщиной лучше играть в открытую.
– Вы же факультет психологии заканчивали году в восемьдесят восьмом?

– Где-то так...
– хмыкнула гранд-дама.

– Значит, должны знать некоего Целуева...
– Лизавета произнесла фамилию политического продюсера очень вкрадчиво.

– Кто же не знает старика Целуева!
– рассмеялась социологиня. Ее смех, отдаленно напоминающий грохот волн, разбитых волнорезом, произвел сильное впечатление на операторов.

Они замолчали, на минуту забыв о своих творческих горестях, подвыпившие операторы всегда погружаются в невеселые разговоры о собственных загубленных и упущенных возможностях: кого в Голливуд приглашали, за кем Параджанов охотился, звал снимать "Цвет граната", за кем Тарковский...

В наступившей тишине следующую фразу социологини услышали все:

– Целуев - это тип!

– В каком смысле?

– Цельный человек, всегда знающий, чего он хочет и как именно этого "чего" можно добиться. Он учился на нашем курсе. Маяком был, образцом. Комсорг, отличник, активист. Женился на дочке секретаря обкома, правда, не первого. В аспирантуру прошел на "ура", диплом защищал по социальной психологии, но потом переметнулся на кафедру психологии политической, что позволило ему впоследствии стать преуспевающим консультантом. Открыл какую-то фирму. А почему нет? Знакомства тестя плюс модная специальность...
– Социологиня погрустнела.
– Так чем же тебя заинтересовал этот красавчик?

– Он занимается предвыборной кампанией одного человечка.
– Лизавета предпочитала говорить правду, когда могла.

– Да, да, я слышала, - закивала Людмила Андреевна, - мне Игорек говорил.

– Игорек?
– переспросила Лизавета.

– Его лучший друг по университету, а теперь злейший враг...

– Вот как? И что случилось?

– Понятия не имею. Я не уточняла. Знаю только, что Олежек способен на все, а Игорь его конкурент...

– В смысле?..

– Тоже зарабатывает предвыборными и политическими консультациями, он меня как-то нанимал для социологического обеспечения проекта. Там ходят хорошие деньги.
– Гранд-дама погрустнела еще больше, уголки пухлых губ опустились, из обширной груди вырвался тяжкий вздох.
– У нас, считай, весь курс на научной политике кормится. Или наукообразной.
– Телевизионный социолог умела быть честной, когда это не угрожало ее собственному благополучию.

Лизавета была довольна собой - именно на такую информацию она и рассчитывала, раскапывая старые связи господина Целуева. Телефон Игорька Людмила Андреевна помнила наизусть.

– Его компания называется "Перигор", двести тридцать четыре - сорок пять - шестьдесят семь.

– "Перигор"?
– удивилась Лизавета.
– Он имеет какое-то отношение к этой старой французской провинции?

– Я тоже сначала не поняла, что это тонкий намек на знаменитого выходца из Перигора, Шарля Мориса де Талейрана...