Шлак
Шрифт:
Предложение по сотрудничеству: сбор крапивницы
Принять:
да нет
Я промедлил секунду и нажал «да». Переть на рожон, когда в пах ствол уткнулся, не лучшая идея.
Вам необходимо явиться к третьему эвакуационному выходу в течение пятнадцати минут. Опоздание будет засчитано как преждевременный отказ от сотрудничества. Штраф десять статов.
Не успел я дочитать пояснение, как планшет снова загудел.
Уточнение предложения по сотрудничеству на сбор крапивницы: предусмотрена двойная смена
Подтверждение:
да нет
Да.
Сурок
— Вали к выходу, блаженный, — и велел коричневому. — Прогуляйся по коридору, надо ещё десяток отловить, а то сегодня совсем мало.
Каждому, кто подходил к проходной, выдавали тяжёлый нож по типу мачете и кусок ткани сложенный в несколько слоёв и прошитый по краям. Охранник назвал это респиратором, но по виду оно больше напоминало медицинскую маску, только более громоздкую и нелепую. Использовать его по назначению никто не спешил. Тесак я сунул за ремень, а маску сложил и спрятал в карман брюк.
Изнутри проходная походила на укреплённую позицию. Когда-то это место действительно было проходной, но сейчас окна были заложены кирпичом, остались только узкие щели. На полу стояли два льюиса — привет от Первой мировой, на столе запасные диски к ним. Вооружение не аховое, в современной войне толку от него чуть, но учитывая толщину стен, держаться можно долго.
На улице я едва не ослеп. Отвык от солнца. Проморгавшись, увидел огромную площадь, несколько железнодорожных путей, разворотную площадку, грузовые вагоны. В стороне находилось депо, из которого выползал паровоз с двуглавым орлом на решётке. Из трубы валил дым, стучали колеса.
По контуру площадь была обнесена терриконами высотой с трёхэтажный дом, да ещё с бетонными башенками по гребню. Крепость.
Я прикрыл глаза от солнца, рассматривая детали.
В основании терриконов зияли чёрные провалы, обложенные блоками. От проходной сложно было разглядеть, что кроется в провалах, но, похоже, что какие-то склады. Неподалёку маячил одинокий часовой.
— Не стой, — подтолкнул меня охранник. — Давай на посадку.
У невысокой платформы стояли шесть вагонов, из двух первых выглядывали люди. Я подошёл ко второму, попытался взобраться на площадку, рёбра снова застонали от боли. При такой нагрузке я их никогда не залечу. Какого чёрта попёрся к этому выходу? Надо было дождаться, когда Ровшан договорится с доктором.
— Мужики, помогите подняться, — попросил я.
Никто не откликнулся.
— Приятель, а ты какими судьбами?
Из дверей первого вагона выглядывал Гук. Значит, в Радии я действительно видел его.
— Чего смотришь? Не узнаёшь?
— Узнаю.
— Иди сюда. Вместе поедем.
Он спустился на платформу, подставил мне руки, подсадил и запрыгнул в вагон.
— Поизносился ты с последней встречи.
— Зато лишился остатков былой наивности, — невесело отшутился я.
— Когда-то это должно было случиться. Что за рёбра держишься? В блоке накостыляли?
— Повредили при перевозке.
— Покажи.
Я расстегнул рубаху. Гук долго смотрел, прищурившись, потянулся к опухоли пальцем, но
— Гнилое дело. Тебя как через осмотр пропустили?
— То же самое мне Ровшан сказал.
— Ровшан видел? Надо же, и в Контору не стуканул.
— Может и стуканул.
— Не стуканул. Иначе бы тебя здесь не стояло. Кто медиком на осмотре был?
— Дряхлов.
— Дряхлый жёсткий мужик, странно, что пропустил.
Гук состроил задумчивую мину, а из меня выплеснулось давно назревающее раздражение:
— Ты можешь сказать, какого дьявола тут происходит? Что вы все туману напускаете? Пропустил, не пропустил, глаза щурите. Ну, сломаны рёбра — и что?
— Сломаны? Хе… — хмыкнул Гук. — Застёгивай и никому не показывай, — он приложил палец к губам и сказал тише. — С такими травмами сразу в яму отправляют. Для того осмотр и существует. Тех, кого выбраковывают, прямым ходом уводят на ферму. Охрану там видел? Вот почему четвёртый выход рядом со станком. И тебя должны были увести. Но Дряхлый конкретно накосячил. Может, пожалел, дескать, молодой ещё. Теперь Ровшан мутить против него начнёт.
— Он обещал вылечить…
— Я тебя умоляю. Какое вылечить? В Загоне йод на царапины жалеют. Надо стандартный контракт заключить, чтобы на что-то надеяться. Для остальных любое лечение — ферма.
— Да что ж там такое?
— Словами не объяснить, многие не верят или не осознают. Показывать надо. Я покажу, потерпи каплю. И рядом держись, не отходи далеко.
Вагон дёрнулся, загремела сцепка, меня бросило на боковую стенку. Гук погрозил неведомому машинисту кулаком.
— Осторожнее нельзя? Люди всё-таки.
Из глубины вагона ответили:
— Шлак…
Вагон снова дёрнулся, просвистел паровоз, и платформа начала отползать. На ходу запрыгнули трое охранников, один крикнул весело:
— В окна не высовываться! Кто выпадет, подбирать не будем.
Шутник, его мать.
Набирая скорость, поезд вошёл под террикон. Мелькнули бронированные ворота, рельсы начали забирать влево. В дверном проёме я увидел пустырь. Несколько клетчатых фигур с косами выводили под ноль всю растительность. В стороне стояла охрана с автоматами. Дорога пошла по дуге вправо, пустырь кончился, началась промзона. Через пару километром появились панельные пятиэтажки. На первых этажах магазины. Я прочитал некоторые вывески: «Хлеб», «Молоко», «Галантерея». На обочинах ржавые остовы автомобилей, бытовой мусор, трава, кусты, груды битого кирпича, столбы с оборванными проводами.
Между домами мелькнула тень. Вроде бы крупная собака. За ней ещё одна. Остановилась, уставилась на меня и тут же прыгнула за угол. Я видел её секунду. Странная порода, похожа на дога, только тело абсолютно голое, без шерсти, тёмно-багрового цвета. Мускулистые ноги, широченная пасть и красные угольки глаз. И экстерьер другой, как будто тяжесть пригнула псину к земле, и она вынюхивала что-то.
— Видел? — указал я Гуку на просвет между домами.
— И не раз.
— Что это?
— Пёсотварь. Мутант собаки.