Сирин
Шрифт:
Глава 5. Гость недолго гостит, да много видит
Дни, занятые работой, спешно бежали друг за другом. Звон по ночам прекратился, но домовой все равно прошелся по деревне и на каждом доме повесил затейливый оберег.
Картошка на соседских огородах была выкопана, просушена и спрятана на зиму в погреб в мешках. Морковка со свеклой отправились туда же. Плотные оранжевые тыквы заняли место вдоль дальней стены под лавкой. Соленья, варенья, джемы, мед и куча разных круп и травок были снесены в избу и расположились на длинных полках под потолком.
–
Дарьяна уже поняла, что хозяйственностью Фуха славился отменной, даже среди домовых. Правда, временами ее ужасно умилял своей рассеянностью. Вот и сейчас, увлекшись готовкой, не заметил, как весь испачкался в муке, да еще и забавно причмокивает при этом.
– Ей, деда, ты там поосторожнее, – веселилась девушка. – Сейчас и бороду в тесто вмесишь.
– И то верно, – оглядел длинную седую бороду Фуха. – Когда стриг в последний раз, не помню. Надо бы укоротить.
– Деда, а леший не откликнулся? – девушка сидела у открытого окна и штопала носки, когда-то принадлежавшие хозяевам этого дома, а теперь служившие теплым оберегом им с домовым. Поначалу было жутко носить вещи без вести пропавших людей, но на безрыбье и рак рыба, и за неимением другого в ход шло все хозяйское добро.
– Нет, Дарьянушка. Молчит, – вот уже как седмицу звал Фуха хозяина леса, но тот не откликался. – То ли из вредности? Леший народ сварливый. А может, случилось чего?
– Так может, я схожу покличу? Заодно и реку увижу, крылья жуть как расправить хочется, – предвкушая полет, мечтательно прикрыла глаза Дарьяна.
Девушке вспомнилось первое обращение. Оно не было болезненным или неприятным, как бывает у перевертышей, когда кажется, что кости ломаются и рвут кожу изнутри. Ее сила была мягкая и легкая, точно перышко. Вот она бежит босоногой девчонкой, зажав в кулачке букет полевых цветов, а вот раз – и взмахнула в небо птичкой. Полет вскружил ей голову, наполнил силой, а мир заиграл такими яркими красками и звуками, точно до этого она и не жила. Она чувствовала себя свободной и всемогущей, хоть и была совсем крохотной птахой. Не было на ее пути непроходимых дорог, глубоких оврагов или широких рек. Она могла лететь куда угодно, не чувствуя тяжести своего тела. Лишь ветер. Перышко, для которого не существует границ и препятствий.
– Можно, но как-то боязно мне за тебя. Леший в былое время часто на зов мой не отвечал, но тут-то неладное заметить должен был, – домовой закончил месить тесто, укрыл льняным полотенцем и поставил на теплую печь подходить. – Подождем. Завтра покличу еще, а там и видно будет.
Дарьяна послушно кивнула. Была правда в словах домового. Вот только сидеть и гадать, что там в лесу и за ним, было страшнее, чем проверить самой при свете дня.
Пришли последние дни осени, а вместе с ними непрерывные холодные дожди. Домовой безвылазно сидел в избе, морщась от сырости за окном. Дарьяна выходила лишь к колодцу да поменять бочки под водостоком. Ночи стали темнее. Ветер с силой хлопал ставнями по стенам и бился в окно, словно желая
Очередной день не стал исключением. На небе повисли и не желали двигаться свинцовые тучи, неприятной моросью поливая все вокруг.
Домовой отыскал моток шерсти и теперь дождливыми вечерами, сидя при тлеющих свечах, учился вязать носки. Дарьяна улыбалась, глядя на сосредоточенного Фуху, оттопырившего не только спицы, но и короткие пальцы во все стороны.
– Деда, дождь успокоился, я к колодцу сбегаю, – Дарьяна накинула фуфайку и, взгромоздив на плечи коромысло, вышла во двор. Мокрая земля была скользкая, точно улитка, и ноги разъезжались в разные стороны. Редкие ледяные дождинки неприятно кололи кожу.
Наскоро наполнив ведра водой, девушка повернула домой. Коромысло натёрло шею, и она остановилась перехватить тяжелую ношу. Из леса раздался еле слышный протяжный скулеж, точно плачет кто. Она вгляделась меж деревьев, но никого не увидела. Решив, что ветер и дождь сыграли с ней злую шутку, Дарьяна собралась было подхватить ведра и пойти домой, но скулеж повторился и перешел в отчетливый жалобный плач.
Девушка снова вгляделась в даль, но из-за усиливающегося дождя ничего не было видно. Она оставила ведра и пошла к опушке леса. Плач стал громче.
– Здесь кто-то есть? – Дарьяна не хотела подходить к лесу вплотную, но плач слышался уже дальше, за густо поросшим кустарником. – Не убегай, я тебя не обижу.
Среди деревьев промелькнул низкий силуэт.
– Ребенок?
Пришедшая в голову мысль: откуда здесь взяться ребенку, была тут же отодвинута на задворки жалобным писком.
– Постой! – кричала Дарьяна, углубляясь в лес. – Я хочу тебе помочь!
Ребенок плакал и убегал, а девушка бежала следом, царапая лицо и руки о колючие кусты шиповника. И только чуть не напоровшись на острый сук, она наконец остановилась. От быстрого бега грудь жгло. Дождевая вода струями сбегала с одёжы. Девушка обхватила себя руками, желая немного согреться и успокоиться.
За деревьями промелькнула неясная тень, точно кто опустился на четвереньки. Может, и не ребенок вовсе? Только в следующее мгновенье Дарьяне стало все равно, потому что поняла, что кто бы это ни был, двигается он слишком молниеносно для человека, хоть маленького, хоть большого.
Пронзительный плач сменился утробным кряхтящим смехом, точно кто подавился. Волосы на теле встали дыбом, когда девушка поняла, что и раньше его слышала, только не так отчетливо. Ночами ветер смешивал его с бряцаньем стеколок и стуком калитки, сейчас смех был ничем не прикрыт.
Воздух заметно стал холоднее. Колючие дождинки участились и царапали кожу в незащищенных местах. Пока не случилось худого, Дарьяна решила повернуть в сторону деревни, но тень была уже на той стороне.
“Глупая гусыня, куда же ты сунулась!” – Дарьяна, кусая губу до крови, оглядывалась по сторонам в поисках свободного пути для бегства. Тень с невероятной скоростью перемещалась между деревьями, сжимая круг и подбираясь ближе. Как назло, ни полынного мешочка, ни горсти соли у девушки с собой не было.