Сказ о Халлеке Торсоне
Шрифт:
— Тут у нас кто-то возле посёлка ходить стал ночами. Вроде не зверь, а вроде и не человек. Папки нет четыре дня, а я не могу ещё разобрать точно. Не пугает, просто ходит.
Сейда кивнула:
— Ну не трогает никого же, пусть ходит. Может любопытная какая тварь, да безобидная.
Пока путники устраивались и приводили себя в порядок, стемнело. Высыпали звёзды, от ущелья, в котором гремел водопад, тянуло прохладой. Сейда, покопавшись в своих вещах, достала фляжку и помахала ею.
— Красное партонское. Пойдём на улицу?
Халлек с видимым удовольствием проурчал "угу" и прихватил из массивного буфета завёрнутый в пергамент копчёный кабаний окорок. Они вышли за дом, уселись на лежащем с незапамятных времён бревне, устроив между собой шмат кабанятины. Луна уже начинала убывать, но ещё несколько
Они сидели молча, пили душистое южное вино, говорить просто не хотелось. Они слушали лес. Вдруг Сейда замерла в движении, когда потянулась за очередным ломтиком окорока, еле слышно шепнула:
— Там кто-то есть, кажется, всё-таки человек, — и показала взглядом на близкую опушку. — Я отведу глаза и попробую скрасть его.
Через мгновение Халлек уже не мог понять, куда делась его спутница. Только если смотреть в сторону, у края взгляда можно было уловить знакомый силуэт. Под ногами эльфини не хрустнула ни одна веточка. А совсем скоро в кустах коротко и сдавленно охнуло и Сейда вытолкала на околицу тощего не то мужичка, не то подростка.
— Вот кто тут народ стращал. Тоже мне, скромник. Есть небось хочешь?
— Ой, руку пусти. Больно выкрутила… Хочу конечно, да стыдно было просить.
— Из каких ты интересно краёв, что выйти к людям боишься?
— Из Дарна. Это…
— Протекторат Сусассы, я знаю. Дальше можешь не объяснять.
Халлек сходил в дом, принёс еду попроще. Судя по состоянию несчастного, вино и окорок стали бы для него изощрённой пыткой со смертельным исходом. Хлебая навар из домашней гусятины — мальчишка, устроивший их, ловко оттяпал птице голову, разделал и вручил Сейде для готовки — ночной страдалец поведал им, как оказался за четыре с лишним тысячи вёрст от Дарна.
Глава 6
Глава VI
Дарном называлась самая западная провинция обширного султаната Сусасса, раскинувшегося на площади Бургангских саванн и полупустынь, от Старых Гор до побережья Восточного Океана. Интересы султаната в основном простирались на юг и юго-восток, поэтому северные и северо-западные провинции оставались протекторатами. В них имелась формальная власть и какие-никакие кадрированные гарнизонные части, а на деле правили там местные магнаты и князьки. Их основным занятием была контрабанда из степей на побережье запрещённых в Весталии растительных дурманов, снабжение Пограничья оружием из горных мастерских, а также грызня между собой. За всеми этими занятиями простой народ Дарна выживал как-то сам по себе. Завоёвывать провинцию никто никогда не собирался, потому что угол широтного и долготного хребтов Старых гор никому не был нужен. Довольно скудные земли, истощённые шахты и маловодье. Сусасса в своё время просто оккупировала территорию, посадила наместника и привела войска. Люди пожали плечами и продолжили жить как жили. Магнаты же, выяснив, что их деятельность не представляет никакого интереса для спецслужб султаната, удвоили усилия. Тем более что посаженная администрация сама за долю малую дала выход на каналы поставок из отдалённых центральных земель.
Всё было бы ничего. Но султанат рьяно изводил на своих территориях все проявления магии, которые не вписывались в утверждённые священными книгами каноны. При этом процветала некромантия, демонология, и прочие мрачные науки. Зато в рамках канонов. Охота на инакомыслящих велась с настоящим размахом, и люди, хоть как-то засветившиеся в магических действах, связанных с чужими богами и иными силами, крупно рисковали. Самое меньшее жизнью.
На самом деле ночному гостю, назвавшемуся Рашидом, было хорошо за тридцать. Его внешний вид и комплекция постоянно сбивали с толку других. Выдавали только глаза, невозможные для подростка. Рашид, уроженец Дарна, вырос в укромном поселении шахтёров и железоделателей, поэтому его долго обходили вниманием жрецы-проверяющие. Они просто не добирались в ту глушь, либо по естественной человеческой лени, либо, гораздо чаще, по другим причинам. Обладая способностями стихийника, Рашид мог в солнечный день сотворить тучку над их долиной, или
Но рано или поздно подростку пора выходить в мир, и он, при всей приобретённой и наследственной осторожности, однажды попался. На торге, который устраивали два раза в год у подножия гор, Рашид хотел сделать небольшой смерчик, чтобы тот сделал за него работу по подметанию площадки для товаров из их долины. Ветры в этих местах действительно часто образовывали такие вихрики, и его творение запросто сошло бы за естественное. Однако в тот самый день случилось быть на торге декану одной из столичных школ некромантии, неведомо уже за какой надобностью. А смерч, подметя площадку, набрал силу сверх меры и был немедленно вычислен деканом. Как и его источник. Рашида повязали быстро, он даже понять ничего не успел. Два года он ходил в чернорабочих при лаборатории самого декана, где насмотрелся такого, что ни в одном кошмаре не привидится. Потом пять лет, после истощения психики, провёл в отдалённом монастыре, стены которого были заговорены на отсечение всех стихийных проявлений. Там он едва окончательно не свихнулся, лишённый связи с силами природы.
Его судьбу решил набег орков из Рыжих Степей. Двухсотенная орда легко взломала старые стены, а шаманы обезвредили настоятеля. Часть пленников в горячке боя зарубили, но оставшихся отпустили на все четыре. Забрав сокровищницу монастыря, орки удалились. Два десятка полусумасшедших оказались в чистом поле, каждый сам за себя. Рашиду в какой-то мере повезло. Вернувшись в поле действия стихийных сил, он хотя бы смог понять, что вокруг происходит. Они же помогли ему прийти в себя, сориентироваться и выйти на запад, к портовому полису Аз-Мортум. Туда власть Сусассы уже не распространялась, и выдачи из города-государства не было. Пристроившись на торговый корабль, Рашид три года обеспечивал ветер в парусах и относительно умеренную волну под килем. Научился — не без помощи боцманских линьков — держать свои умения в строгом ошейнике. А недавно, незадолго до того, как встретились на берегу Халлек и Сейда, пиратский фрегат-рейдер разделал под ноль караванчик из трёх галеонов и шхуны охранения. На одном из галеонов и был Рашид. Оказавшись в море, проплыл двадцать миль, с помощью своих способностей, но на берег вылез совершенно без сил. Побираясь ночами на огородах, он решил добраться до Ауриона, про который краем уха слышал в Аз-Мортуме. Так и оказался здесь. Отирался вокруг посёлка, а выйти к людям всё не решался.
— С нами пойдёшь? — спросил Халлек, отбирая у него третью тарелку с бульоном. — Эй, хватит для начала. Завтра морковку дам.
— А куда вы идёте?
— Пока на восток, в Озёрный Край. Я возвращаюсь домой после кораблекрушения, а Сейда решила пойти со мной, — Халлек, разумеется, не собирался говорить, куда они на самом деле собираются.
— Наверное, годится, — пожал плечами Рашид. — Пока точно знаю, что хочу спать…
— Ну и спи, вон там сеновал, — показала Сейда, а сама подумала, что человек, кружащий у посёлка самое меньшее трое суток, уже знает все подробности здешней жизни и расположение домов. С другой стороны, Рашид не соврал ни в одном слове, о чём эльфиня сказала Халлеку, когда они ушли в дом.
— Он на самом деле стихийник, на самом деле провёл несколько лет в монастыре с защитой от внешних сил, ну и все остальные подробности тоже без прикрас. А прибить мы его всегда успеем.
— Это дело нехитрое, — согласно кивнул Халлек, падая на расстеленную поверх обширной кровати скатку. Сейда растянулась рядом, привалилась под бок и мгновенно заснула.
В посёлке нашлась лошадь для Рашида, жеребец лет восьми, порядком отходивший в упряжке. Но вид у него был крепкий, и под таким седоком должен был идти неплохо. Отсюда до перевала оставалось примерно полдня пути, и Сейда рассчитывала к вечеру выйти на восточные склоны. Дорога к седловине лежала полого, почти всё время вдоль хребта, плавно набирая высоту и немного петляя в лесистых ущельях. Лес стоял высокий и ясный, видный на две сотни шагов, но через несколько вёрст началось обычное горное темнолесье из сосен, тисов и грабов.