Сказание о верном друге
Шрифт:
Рассвирепев, старый вожак догнал и куснул нарушителя закона стаи.
И опять между ними вспыхнула драка. Неожиданно для Меченого в бой на стороне вожака вступили другие волки: все-таки он был для них еще чужаком.
Едва удалось ему спастись от разъяренных собратьев. Так он снова остался один. Нет, не один. Одноглазый шакал кружил неподалеку, не решаясь приблизиться к грозному зверю.
Да, они снова будут рыскать вдвоем по опустевшей зимней долине, гоняясь за зайцами и лисами, и снова голод погонит их к далекому горному озеру и дальше в зеленую долину, по другую сторону скалистого
СЛОВО ПРЕДКОВ
Так повелось в племени таж с давних времен и передавалось от отцов к детям. Власть вождя в племени оставалась непререкаемой.
Обычно вождем был лучший, опытнейший охотник. Он знал, как добыть зверя летом и особенно зимой, когда наступали стужи, устанавливал сроки сбора плодов и ягод. Он приказывал племени подниматься в большой переход на другое место, если нависла угроза со стороны враждебного племени, или наступал голод, или дивы начинали упорно мучить людей болезнями и надо было сбить их со следа. Он заботился о безопасности жилища, строго поддерживал обычаи и заповеди предков.
Все было так – это хорошо знал Черный Ворон, но он должен, должен изменить этот порядок, повернуть его по-своему. Разве малая власть у него в руках? Разве не он, Черный Ворон, сделал вождем Орла? Так почему же этот мальчишка смеет спорить с ним, ставит свою власть выше таинства, которым владели жрецы до него, и теперь владеет он, Черный Ворон?
Кто посмеет толковать Слово предков вопреки ему, вступающему в разговор с самими дивами?
Власть жреца должна быть сильнее власти вождя, хотя бы потому, что жрец остается жрецом до того самого дня, когда наступает ему пора отправляться в пещеру предков. Вожди же меняются намного чаще: то зверь убьет, то дивы ночи нашлют на него болезни, то ошибется он и взбунтовавшееся голодное племя потребует сменить вождя.
Будет так, как решил! Он сам станет управлять и охотниками, и женщинами и распределять добычу… Случай, пусть только представится случай!
Мрачные мысли медленно поворачивались в голове Черного Ворона, злоба стесняла дыхание. Со стороны же казалось, будто он дремлет, сидя у огня и уронив голову на грудь.
Сумерки наступили быстро. Повалил густой снег. Женщины, ходившие за хворостом, вернулись промокшими и дрожали от холода.
Давно пора бы возвратиться охотникам, ведь ушли они ранним утром. Не беда ли какая?
Жены одна за другой с беспокойством взбирались и вслушивались в глухое безмолвие ненастной ночи.
Беспокойство охватило всех, кроме Черного Ворона.
Мудрый Аун выбрал самый большой смолистый факел, запалил у костра и велел Лану надежно укрепить его между камнями у входа. Факел шипел и сыпал огненными брызгами, чадное пламя извивалось на ветру, как живое существо.
Даже равнодушная ко всем и ко всему Зурра обеспокоенно прислушивалась к звукам снаружи.
Черный Ворон сидел, чуть покачиваясь из стороны в сторону, казалось, он пел заунывную песню голосом ветра, там, в снежной круговерти.
Зурра наклонилась и
Лан высунулся в лаз. Ни зги. Частые снежинки щекочут лицо. Как будто похолодало, да и снег теперь падает не крупными хлопьями, а мелкими колючими искрами.
Рядом появился Зурр, а следом за ним тяжело взобрался на шаткую каменную горку Мудрый Аун.
Старик подставил свою косматую голову ветру и жадно принюхивался.
– Скоро дивы перестанут бросать на землю снег, и факел будет видно далеко.
Зябко запахнувшись в потертую дырявую шкуру, старик стал спускаться. Лан последовал за ним. Люди копошились в темном чреве пещеры, приглушенно переговаривались. Гнетущая тишина царила в жилище, даже детеныши примолкли.
Двое охотников, оставленные для охраны жилища, стали собираться. Неужели они решили идти на поиски?!
Никто не заметил, как Зурра снова сказала что-то мужу.
Злобное громкое карканье заставило всех вздрогнуть.
– Крр-ра, кр-ра, крр-ра! – кричал Черный Ворон.
Глаза его были закрыты, и от этого карканье казалось особенно зловещим.
– Черный Ворон слышит беду. Горе вам, люди таж. Братья Оггру бродят рядом с вашим жилищем. Братья Оггру, хозяева пещеры мертвых, хотят жертв. Женщины, Черный Ворон видит охотников. Скоро они будут здесь.
Непонятные, полные скрытой угрозы выкрики жреца посеяли страх и смятение в сердцах людей. Они даже не сразу бросились к лазу, так потрясли их и напугали обещания скорых бед.
А когда бросились, увидели на заснеженном склоне холма маленькие шевелящиеся фигурки.
По тому, как шли люди, понуро и молчаливо, чувствовалось – что-то случилось.
Многие побежали навстречу.
Охотники волокли шкуру, на которой лежала темная туша. Да это же человек! Это же вождь, Большой Орел!
Беда пришла в жилище людей. Завыли женщины. Лана выла громче всех, царапая себе лицо и грудь.
В свете костра осмотрели раны вождя. Он не подавал признаков жизни. От левого плеча поперек груди шел страшный рваный след от когтей тигра.
– Могучий тигр напал неожиданно, – рассказывал старый охотник Желтый Клык. – Если бы не храбрость Большого Орла, не все увидели бы снова жилище. Зверь украл нашу добычу. Тигр – презренный враг…
Черный Ворон и теперь не шевельнулся, хотя ему полагалось немедленно приниматься за раненого, пока злые дивы не проникли через раны внутрь, ведь тогда человек станет собственностью дивов.
Мудрый Аун принялся очищать раны вождя и велел охотникам принести в мешке из шкуры воды из ручья, а старухам – сушеных целебных трав и курения для священного огня, чтобы жрец мог прогнать братьев Оггру из жилища.
Большой Орел заскрипел зубами и несколько раз повернул голову из стороны в сторону от боли. Глаза его оставались закрытыми. Как видно, злые дивы уже успели причинить ему зло, проникнув через рану.
А Черный Ворон втайне ликовал. Теперь он один будет вершить власть в племени. И об этом он скажет сейчас.