Сказание о верном друге
Шрифт:
Лан притаился в ближайшей нише.
Старик укрепил факел между камнями и устало поплелся к костру, еле видимому сквозь белесый дым.
Черный Ворон уже кончил шептать таинственные слова над раненым, поднялся на ноги и медленно начал кружить вокруг костра под мерный стук бумбы.
По мере того как удары учащались, он приплясывал все быстрее, в руках у него появился небольшой лоскут кожи, растянутый на дуге лука, и в глухое постукивание колотушки вплелся звонкий дробный перестук жреческого тум-тума – барабана. Время от времени
Люди с покрасневшими от дыма и напряжения глазами мерно раскачивались из стороны в сторону и глухо подвывали в такт жутковатого перестукивания тум-тума и бумбы.
Вдруг оглушительный рык поверг людей ниц. Свирепая усатая морда зверя показалась в отверстии входа. Красная пасть широко раскрыта, тускло, устрашающе поблескивают громадные, изогнутые книзу клыки.
Вопль испуга и смятения приятно зазвенел в ушах зверя.
Овладев собой, охотники стали бросать в тигра горящие головешки, и тигриная морда исчезла.
– Там Муна, дочь моя! – отчаянно, звонко закричала Яна. Крик женщины подстегнул охотников, и они с воинственными воплями, неся перед собой пылающие факелы, стали подниматься по каменной насыпи к отверстию, куда только что заглядывал зверь. Однако дальше входа в пещеру никто из них идти не решался: тигр не собирался уходить, и он был не один. Неподалеку, прямо на снегу, тигрица только что закончила свое кровавое пиршество. В кустах темными тенями мелькали шакалы, дожидаясь объедков.
Другие женщины тоже стали искать своих детей. Вой и плач поднялся в жилище: оказалось, кроме Муны, пропали также Лан и Зурр.
Кто-то видел, как Муна спешила уйти из пещеры, боясь увидеть расправу над волчонком. Кто-то видел Лана стоящим неподалеку от входа, когда он и охотники вернулись со зверенышем. Кто-то видел Зурра ожидающим у входа возвращения Лана с волчонком.
Исчезновение любимца и воспитанника поразило Мудрого Ауна. Исчез мальчик, в которого он вложил всю теплоту, всю радость, все премудрости предков – жизнь свою.
Больно кольнуло в бок, гневом запылало лицо.
– Где Черный Ворон? – громко крикнул Аун. – Это я, сын великого жреца Ухо Дива, зову его…
Напуганный тигром и не оправившийся еще от страха, Черный Ворон неуверенно ступил в круг, освещенный костром.
– Разве не великий Ухо Дива, отец мой, передал тебе священный тум-тум? Разве для того много раз говорил я тебе Слово предков, чтобы ты исказил его? Разве для того ты жрец, чтобы губить детенышей наших? Отвечай! Уж лучше бы сам я, слепой и хворый, стал жрецом…
В непритворном страхе Черный Ворон поднял руки к лицу, как бы защищаясь от удара.
– Что ты, что говоришь ты, старец Аун? – скороговоркой залепетал перепуганный жрец. – Или дивы
В этот момент раненый застонал и открыл глаза.
– Вот, – обрадовался Черный Ворон, – теперь все видят, дивы приняли жертву, и я прогнал братьев Оггру от нашего вождя.
Аун заколебался. Черный Ворон вмиг почувствовал это.
– Жертва волка угодна дивам! – громко воскликнул Черный Ворон.
– Но я не умертвил волка, а только привязал его там, – обескураженно и виновато промолвил Аун.
– Так пойдем скорее совершим таинство, – заторопился жрец.
И они скрылись в пещере предков.
Вернулся Черный Ворон один. Оглядев молчаливых соплеменников, он сказал:
– Старый Аун захотел принести себя в жертву дивам Оггру, чтобы вождь остался с нами. Наш Мудрый Аун остался в пещере предков.
Черный Ворон опустился на землю и горестно обхватил голову руками.
Люди забеспокоились. Старый Оор приблизился к лазу и позвал тонким, дрожащим голосом:
– Аун, Мудрый Аун, приди к ним! Глухая тишина была ответом.
– Чтобы дивы не забрали нашего вождя, надо камнями завалить вход в пещеру предков, – сказал Черный Ворон и, видя нерешительность людей, прикрикнул грозно: – Ну, скорее же!
ЗАМУРОВАННЫЕ
Мы оставили Лана в раздумье перед лазом в пещеру предков. Он соображал тогда, могла ли Муна решиться войти внутрь таинственной пещеры? Ведь женщины не смеют при жизни видеть Слово. Или же она затерялась в дыму, среди взрослых?
Но рассуждать некогда. Мальчик схватил горящий факел Ауна и скользнул в узкий проход.
Высоко поднятый над головой, огонь неверными бликами плясал на выступах громадной каменной пещеры.
Со стен величественно и мрачно глядели звери и птицы, высеченные умелой рукой Мудрого Ауна, сцены из жизни племени, такие памятные и понятные после терпеливых пояснении и рассказов доброго старика. Но девочки здесь не было.
– Муна, – глухо позвал Лан. Только эхо прошелестело в ответ.
Мальчик собирался уже вернуться назад, как вдруг ему показалось, будто он услыхал тихое повизгивание. «Надо взглянуть подальше».
Чем дальше он продвигался в глубь пещеры, тем страшнее ему становилось. Своды то снижались настолько, что язык факела начинал лизать камни, то уходили в темную, сумрачную высоту.
Вот Лан добрался до бокового прохода вправо, заглянул: пусто, каменные глыбы громоздятся на покатом полу, где-то внизу тихонько журчит вода.
И опять услыхал Лан негромкое повизгивание, на этот раз явственно. Пошел на звук и очутился перед другим боковым проходом, теперь уж влево от главной пещеры.
Свет факела выхватил из мрака белый костяк лося и за ним, в дальнем углу, – Муну и доверчиво прижимающегося к ней волчонка. Оба с испугом глядели на огонь.