Сказка о футболе, о кузьмичах, о трех богатырях и о Стрельце, виртуозе-удальце
Шрифт:
Государь лишь отбрыкнётся.
Не ведётся ни в какую он на энту шалость.
Василиса, конечно, – и это не скроешь – раздобрела малость,
С той поры как Иван-царевич по молодости – с чем и попал в историю –
Сжег ее шкурку лягушачью и с трудом, но всё же одержал викторию.
Пополнела царица, но стала грациознее, краше. Подумаешь, чудок обабилась.
В целом, с переходом в новую возрастную категорию Василиса прекрасно справилась.
Да и Иван
Просто договор с Султаном, всё животрепещущее в нём в этот вечер напрочь угомонил.
Потом царь довольно скоро заснул, и как всегда с прихрапой.
Царица царю посвистела. Царь затих. Тут же и сама ушла в сон тихой сапой.
Рано утром, с лучами солнца проснувшись, Василиса поперву делу
хотела, еще не открыв очей, по обыкновению провести рукой по телу
царскому,
но провела по пустой, еще чуть теплой постели рядом.
Царица
Государь наш… (зевая)… поди, уже балуется спортивным снарядом.
Летописец
За годы замужества царица научилась уже сама печь пирог и ковры даже сама вышивает,
Правда премудрости чудок растеряла,
Но это с царицами и царями частенько бывает.
Царица села на кровать и, заойкав, вспомнила, что полцарства отдать придётся.
Задумалась – а где тогда линия рубежей государственных проведётся?
Через кровать как пройдет? По диагонали?
Едва ли.
Скорее всего поперёк или вдоль.
Переползла на другую сторону ложа – вот ещё добавилась головная боль.
Посмотрела на другую половину кровати, с недобротой пнула ногою подушку как врага.
Поймала и отпустила муху,
Позвонила, заказала на завтрак: кашу с изюмом, кисель, чаю и пирога.
А царь Иван Кузьмич, как только встал по утру, облился холодной водой из таза,
Надел тренировочную корону. Пробежался. Сделал растяжку. Отжался, двадцать три раза.
Теперь ходит-бродит в раздумье по бережку над речкой,
На лужайке мяч почеканил, сильно в небо поддал его свечкой,
Ловко принял себе на темя. И ещё понабивал.
По воротам бил с подкруткой – пять ударил, два попал.
Ходит снова там-сям, задумавшись.
И вдруг слышит вблизи за кустом
Говор. Там, на солнце разомлев, девки разлеглись пластом.
Загорают и щебечут о футбольном неуспехе, про полцарства,
про ФИФА и какие от сих бед можно бы сыскать лекарства.
Марфа
Сборной нашей по футболу явно нужно обновленье,
У меня тут нет сомненья.
И
Родила бы… Вратаря!
Ловкого, прыгучего,
Мне такого бы под стать жениха б могучего.
Анфиса
С обновленьем это верно, с перспективой ты права,
Но вратарь тут не спасенье, нужна в центре голова.
И я бы амператору как-нибудь бы к вечеру,
Под закатную зарю родила б… Диспетчера!
Надлежащего найти мне бы суженого,
Пусть и не красавца, даже с диалектом,
Но вот непременно чтобы с антеллектом.
Прасковья
Нет, всё это не спасает. Ведь, победу кто куёт?
Другие девицы
Кто?
Прасковья
Тот, кто быстр, глазаст, мобилен, по воротам метко бьёт.
Коллектив футбольный наш стал бы побеждающий,
Если б у меня родился форвард бы. Блуждающий.
Варвара
Ох, всё это полумеры. И как хочешь ты вертись,
Но троими не спастись.
Чтоб нависшую угрозу задавить всю на корню,
Я б для батюшки-царя родила бы шестерню.
Трое – в линию защиты. Без опорного никак –
средней линии герой, волнорез чужих атак.
Ну, а двое в нападенье…
Марфа
Ты объелась, что ль варенья?
Про реальную поддержку амператору-царю,
Изнывая тут на солнце, я всё время говорю.
Варвара
От варенья не рожают,
По-другому ублажают.
А в словах моих ни капли нету хвастовского.
Царь (за кустами)
Ну, а что? Ежели подумать, то, в принципе, толково.
(осматривается по сторонам, начинает развязывать
кушак и снимать портки)
Территорию похоже мне никак уж не спасти,
Но футбол свой к чемпионству всё ж я должен привести!
Пусть не двое лет уйдёт, двадцать восемь,
Но бороться до финального свистка мы не бросим!
(вдруг осекается и застывает со снятыми портками)
Стоп. В одиночку вратаря или инсайда я горазд, я махану,
Но всю сборную внебрачно… ужо вряд ли потяну.
(натягивает порты, потом вновь смотрит через кусты на стройных красавиц)
А с другой же стороны… Что не сделать для страны!