Сказки мрачных краёв
Шрифт:
– Чего-чего?
Взбарабошин, отмахиваясь связкой лаптей от комариного роя, полез в карман за сигаретами. Пока он рылся в брюках, я быстро допил остатки. Меня раздражала взбарабошинская манера изображать русского крестьянина в духе школьной хрестоматии. Ладно бы он юродствовал только перед приезжими…
– Да того… Опять граф-покойничек шляются по Ясной Поляне. Как после революции шлялись.
– Слушай, иди проспись.
– Видал я их светлость позавчера. Все в паутине, в белом дерьме каком-то, глаза дикие, как у волка. Погнались за собачонкой. Тут недалеко совсем, у
– А потом?
– Потом вцепились в загривок и всю кровь из пса высосамши. Вот так. Сосут кровь, а у самих рожа синяя, как у Фантомаса. Ясно, что и пацанов тех они так же скончали. Как ту собачонку.
– Знаешь что, Николай… Вина больше нет!
– Понял, понял… ухожу.
Снова затолкав в карман с таким трудом извлечённые сигареты, Взбарабошин отвалил. И всё комарьё вдруг тут же исчезло.
* * *
На следующий день я доложил директору, что у Взбарабошина запой. И с Поляны его надо гнать, дабы не распугивал народ. Реакция начальства на сеймой стук была однозначной.
– Да. Этот хренов барыга-лапотник и меня достал. Поговорю-ка я с участковым, – озабоченно нахмурил жиденькие брови директор толстовского музея. Потомок самого Льва Николаевича, между прочим.
А через два дня исчезла уборщица Валентина. Исчезла, оставив после себя неприбранный директорский кабинет и перевёрнутое мусорное ведро. К тому же, вдруг оказались разбитыми все зеркала в бывшем жилище великого русского писателя.
Жёлтые щупальца паники зазмеились по коридорам усадьбы.
Власти задержали Взбарабошина. У него дома будто бы нашли окровавленную детскую одежду. Рассказывали, что Николай, когда у него шёл обыск, плакал и кричал, что не виноват, что это граф его заставил пацанов поймать. Ясную Поляну на время закрыли для посетителей. Говорили – в интересах следствия.
Ко мне в те дни начали приходить ночные кошмары. Я не звал их. Я был им совсем не рад. Но они приходили каждую ночь. Мне снилось, как тени заползают в мою комнату. Они были отвратительно живые, эти бесшумные скользкие тени, и вселяли в меня такой дикий страх перед ночью и темнотой, какого я не помнил с самого детства. Тени были ужасны и тем, что скрывали за собой кого-то ещё более мерзкого. Этот «кто-то» контролировал их и направлял на меня. Каждую ночь…
Я похудел и осунулся. У меня пропал аппетит и постоянно кружилась голова. Врач, к которому я обратился, выписал мне успокоительное, посоветовал хорошенько отдохнуть и думать только о хорошем.
Но о хорошем как-то не думалось. Тяжёлые, пропитанные влажной духотой ночи поселились в Ясной Поляне. И ещё одно – из окрестностей толстовской усадьбы исчезли все собаки и кошки. И птицы. Вместо жизнерадостных трелей утреннее солнце стала встречать угрюмая, напряжённая тишина. Это было даже не ненормальным – это было диким и необъяснимым. Как и то, что приключилось потом.
Был не очень поздний вечер. Я валялся в своей комнатёнке, пытаясь читать. Из-за гнусной духоты противно побаливала голова. Комариные орды вынуждали держать окошко закрытым. Кровопийцы-то, в отличие от остальной живности,
Я надумал пойти прогуляться перед сном – вдохнуть свежего воздуха, выкурить сигаретку под открытым небом. Решил неспеша пройтись до Старого заказа, до графской могилы.
Пока я шёл через парк, заметно стемнело. Меня непрестанно атаковали комары, от которых я отмахивался веточкой. Луна, большая и бледная, следила за каждым моим шагом.
Внезапно раздался крик. Я дёрнулся, будто наступил на оголённый провод.
– Помогите! На помощь!
Вопили где-то возле толстовского погоста. Бросив сигарету, я побежал туда.
– Помогите! Помоги-и-ии… А-а-а!!!
Вопль оборвался. Метрах в пяти передо мной замаячило что-то белое. Подбежав ближе, я рассмотрел нечто, ввергшее меня в шок.
На небольшой парковой лужайке под прозрачными лунными лучами лежал, раскинув в стороны руки, директор. Маска предсмертного страха застыла на его лице. А над ним…. Над ним раскорячился чудовищный комар! Огромная, с овчарку, бледно-рыжая тварь воткнула в тощее директорское горло толстенный хобот. Брюхо монстра на моих глазах безобразно раздувалось, темнея от крови! Омерзительный бурдюк, к которому приделали щетинистые лапы…
Подхватив с земли кривую палку, я швырнул её. Палка глухо ударила комара в голову. Выросты-антенны над матовыми чёрными глазами зашевелились в моём направлении. Тварь выдернула хобот из горла жертвы. Крылья распахнулись, и нечисть, загудев, будто трансформаторная будка, взмыла в ночное небо.
Я подбежал к потомку великого писателя. Он как будто уже не дышал. Я пощупал пульс – обескровленное сердце молчало. Мёртв.
Но тут глаза директора раскрылись. Он засипел, как испорченный насос:
– Это был… он… Лев… Николаевич…
Это было последнее, что я услышал от несчастного наследника Ясной Поляны. Тело его вдруг вспыхнуло ярким зелёным пламенем. Я отшатнулся, прикрыв руками глаза. Через несколько секунд пламя исчезло. Исчез и директор. Лишь неприятный, резкий запах остался над местом, где он лежал. Запах, да немного странного желе на примятой траве.
Поминая господа бога, я бросился бежать.
* * *
Я заперся в своей комнате, зашторил окно и потушил свет. Почему я не вломился с отчаянными стонами к своим соседям по общежитию? Не поднял на ноги всех музейных сторожей? Не позвонил в милицию? А кто бы мне поверил?
Гигантский демонический комар и вспышка зелёного пламени, в котором исчезает твой начальник, – это далеко не повод беспокоить людей. Тем более – представителей закона. Если, конечно, не хочешь нажить серьёзных неприятностей.
Неприятности мне были не нужны. Поэтому я решил завтра же, прямо с утра, убраться куда глаза глядят и никогда никому не рассказывать о том, что видел.
Солнце ещё не всходило, а чемодан был уже упакован. Сидя на кровати, я пересчитывал имеющуюся наличность. Минут через сорок я буду уже в Туле. А оттуда рвану в Москву. Прощай, родина пряников и самоваров! Раз творятся тут такие дела – мне здесь не место…