Скользя во тьме
Шрифт:
— Ниже этажом, — выдохнула Кимберли. — Позвоним в полицию — там есть телефон. Пусти! — Она с недюжинной силой его отпихнула и наконец сумела открыть дверь. — Я в полицию позвоню! Мои шины! Там одна совсем новая!
— Я с тобой. — Он схватил ее за плечо, но Кимберли вывернулась и стремительно понеслась вниз по лестнице — Арктур едва за ней поспевал. Спустившись на этаж, девушка бешено забарабанила в дверь.
— Откройте, пожалуйста! — вопила она. — Пожалуйста, я хочу в полицию позвонить! Пожалуйста, дайте мне позвонить в полицию!
Арктур встал рядом и спокойно постучал.
— Нам нужно воспользоваться
Пожилой мужчина в сером свитере, мятых форменных брюках и с галстуком на шее открыл дверь.
— Спасибо, — поблагодарил Арктур.
Кимберли протолкнулась мимо мужчины, подбежала к телефону и позвонила. Арктур встал лицом к двери, ожидая, что покажется Дэн. Но больше никаких звуков не раздавалось — не считая безмозглой болтовни Кимберли. Она гнала оператору что-то насчет ссоры из-за пары ботинок ценою в целых семь долларов.
— Он сказал, что они его, потому что я их ему на Рождество подарила, — бубнила девушка, — но они мои, потому что платила-то за них я, а потом он хотел их забрать, и тогда я консервным ножом оторвала от них задники, а он… — Она вдруг заткнулась, затем закивала головой. — Хорошо, спасибо. Да, я продержусь.
Пожилой мужчина внимательно разглядывал Арктура, и тот в ответ тоже на него глазел. В соседней комнате за всем происходящим молча наблюдала пожилая дама в ситцевом платье. На лице ее застыл страх.
— Скверно вам тут живется, — сказал двум пожилым людям Арктур.
— Так все время, — пожаловался пожилой мужчина. — Мы каждую ночь слышим, как они дерутся, и он все время кричит, что убьет ее.
— Нам надо было вернуться в Денвер, — произнесла пожилая дама. — Я же тебе говорила — надо было вернуться обратно.
— Эти ужасные драки, — продолжил пожилой мужчина. — Все время что-то бьется, и шум. — Убитым взглядом он смотрел на Арктура — прося то ли о помощи, то ли о понимании. — Снова и снова, без конца. А хуже всего то, что всякий раз… знаете…
— Да-да, скажи ему, — поддержала его пожилая дама.
— Хуже всего то, — с достоинством произнес пожилой мужчина, — что всякий раз, как мы выходим на улицу — в магазин или на почту, — внизу мы наступаем в… гм… знаете, что собаки оставляют.
— Не оставляют, а делают, — с достоинством поправила пожилая дама.
Приехала машина местной полиции. Арктур дал свидетельские показания, не раскрывая себя как сотрудника правоохранительных органов. Мент записал его показания и попытался записать показания Кимберли как потерпевшей, но та несла сущую галиматью. Снова и снова она долдонила про пару ботинок, почему она их купила и как много они для нее значили. Мент, сидя со своим листком на картонке, раз поднял глаза на Арктура и одарил его холодным взглядом, понять который Арктур не смог, но который все равно ему не понравился. В конце концов мент посоветовал Кимберли позвонить, если подозреваемый вернется и доставит еще неприятности.
— Вы отметили порезанные шины? — спросил Арктур, когда мент собрался уходить. — Осмотрели ее машину на стоянке? Вам не мешало бы лично записать номера порезанных шин, отметить нанесение порезов острым предметом и то, что это произошло недавно — из них до сих пор воздух выходит.
Мент снова одарил его тем же взглядом и без всяких дальнейших комментариев
— Тебе нельзя здесь оставаться, — сказал Арктур девушке. — Ему следовало посоветовать тебе уехать. Спросить, могла бы ты еще где-нибудь остаться.
Кимберли сидела на потрепанной кушетке в своей замусоренной гостиной. Теперь, когда она бросила тщетные попытки изложить менту суть своего положения, глаза ее снова лишились блеска. В ответ на замечание Арктура она лишь пожала плечами.
— Я тебя куда-нибудь отвезу, — сказал Арктур. — Есть у тебя друг, к которому ты бы могла…
— Пошел на хуй! — вдруг злобно рявкнула Кимберли — голосом, удивительно похожим на голос Дэна Манчера, только еще скрипучее. — Пошел ты на хуй, Боб Арктур! Съеби отсюда! Ну, порыл! Съебешь ты или нет? — Ее вопли становились все визгливей, а потом внезапно оборвались.
Арктур вышел из квартиры и стал медленно спускаться по лестнице. Когда добрался до нижней ступеньки пролета, что-то вдруг загремело и загрохотало вслед за ним. Оказалось — банка «драно». Затем Арктур услышал, как запирается дверь — один замок за другим. Бесполезные замки, подумал он. Все тщетно. Следователь посоветовал Кимберли звонить, если подозреваемый вернется. Как же она позвонит, не выходя из квартиры? А если она выйдет, Дэн Манчер пырнет ее ножом марки «кейс» — как шину. Тогда — если вспомнить жалобы живущих этажом ниже стариков — Кимберли как пить дать сперва наступит, а затем упадет мертвой в собачье дерьмо. Арктуру хотелось истерически хохотать над приоритетами пожилой пары: мало того что у них над головами выгоревший торчок каждую ночь колотит, угрожает убить и, скорее всего, скоро убьет торгующую собой молодую наркоманку, у которой наверняка стрептококковое заражение горла, да и много помимо горла, но ВДОБАВОК К ЭТОМУ, САМОЕ ХУДШЕЕ…
Везя Лакмана с Баррисом обратно на север, Арктур вслух посмеивался
— Дерьмо собачье, — повторял он. — Собачье дерьмо. — Если вдуматься, решил он, то весь юмор в собачьем дерьме. В уморительном дерьме собачьем.
— Ты бы лучше поменял полосы и объехал тот грузовик, — посоветовал Лакман. — Мудозвон еле тащится.
Арктур перебрался на левую полосу и набрал скорость. Но затем, когда он отпустил газ, педаль вдруг провалилась на уровень коврика на полу. Тут же мотор яростно взревел, набирая полные обороты — и машина буквально выстрелила вперед на чудовищной, дикой скорости.
— Тормози! — хором воскликнули Лакман с Баррисом.
Машина мигом набрала сотню — впереди замаячил
фургон «фольксвагена». Педаль газа сдохла — в нормальное положение она так и не вернулась. Оба пассажира — и Лакман, который сидел рядом с Арктуром, и Баррис, позади — инстинктивно выбросили руки перед собой. Арктур вывернул баранку и пулей пронесся мимо «фольксвагена» — слева, где еще оставалось немного свободного места, прежде чем туда успел влететь шедший на приличной скорости «корвет». «Корвет» отчаянно засигналил, и все трое услышали, как завизжали его тормоза. Тут Лакман с Баррисом завопили. Лакман резко протянул руку и выключил зажигание; Арктур тем временем перевел рычаг коробки передач в нейтральное положение. Машина сбавила ход, он тормознул ее, перевел на правую линию, а затем, когда мотор наконец заглох, откатился на обочину и постепенно остановился.