Скорость

Рыбин Анатолий Гаврилович

— А ловко ты крутанул, Сазонов. Сразу на сто восемьдесят.

Юрий подождал немного, потом спросил: — Значит возражений нет?

— Все законно! — ответил за всех Синицын, хлопнув кулаком по ладони. — Считай принято. А вот о борьбе с завистью полный туман.

— Какой же туман? — забеспокоился Юрий.

— Очень простой. Как ты, например, узнаешь, что я кому-то завидую?

Сидящий с ним рядом высокий костистый машинист, сохраняя полную серьезность, съязвил:

— Ощипем тебя. Синица, и сразу видно будет.

Другой

машинист, с бритой головой, в распахнутой шинели, поднял руку.

— Хватит, остряки самодеятельные! Давайте главные пункты обсудим. Тут ты, Юра, предлагаешь, чтобы все мы имели техническое образование не ниже среднего. Трудновато, правда, кое-кому будет, но правильно. При новой технике иначе нельзя. И никто вроде не возражает. Как, товарищи?

— Будем учиться, конечно!

— Все пойдем!

— Ну вот и договорились. И в отношении укрепления дружбы тоже принять бы можно. Только очень условия… — Он взял со стола листок с обязательствами и прочитал: «В кино, театр и на прогулки ходить вместе, единой семьей». А если я хочу с женой вдвоем? А другой — с девушкой? Значит нельзя?

— Так ты и жену веди с коллективом, — объяснил Юрий. — Кто запрещает? И девушек пусть ведут. Зачем же нам разброд и шатания.

— Нет, это чересчур. — сказал бритоголовый. — Я лично против такой системы. И по следующему пункту тоже возражаю. То, что про меня вы должны все знать на работе и дома, а я про вас, это понятно. А как вот горести и радости делить, ей богу, не знаю.

— Радость — просто, — вставил Синицын. — Премию на бочку и пир горой, как у древних греков.

— Греки тебя за язык бы повесили, — сказал ему Юрий со злостью. — А мы воспитывать должны. Ясно? — Потом добавил: — Но все же ты на язык наступи для безопасности.

Грохнул смех.

— Ну хватит! — крикнул Юрий, рубанув кулаком воздух. — Вы как хотите, а я за сплоченность!

— Один? — спросил невозмутимо костистый.

Пришел Мерцалов, кивнул всем, взял стул и устроился отдельно у самой стенки. Вначале сидел молча, будто посторонний, а когда речь зашла о борьбе с любителями легких заработков, сказал, махнув шапкой:

— Глупость! Нет на свете такого человека, который не хотел бы побольше заработать.

— Точно, — опять подал голос Синицын. — Даже в первоисточниках записано: кто работает, тот и ест.

— Это совсем про другое, — сказал Юрий. — И ты вот что… не будь двуличным. Понял?

— Я двуличный?

— Кто же еще. Ты, конечно.

Человек в распахнутой шинели поднял руку.

— Знаете что, рыцари? Давайте подождем возвращения Дубкова? Я думаю, что на партийном съезде все эти вопросы разъяснили досконально.

— Конечно, подождем! Зачем спешить! — хором отозвались голоса.

— А я предлагаю не ждать, — попробовал настоять на своем Сазонов. Но все уже зашевелились и начали покидать места.

Минут через десять,

когда расстроенный вконец Юрий собрался уходить, его подозвала неожиданно появившаяся в домике Майя Белкина, секретарь-машинистка из приемной начальника депо. Как и мать, невысокая, но очень живая, с густо подкрашенными ресницами, она уже давно «облондинилась» и злила Юрия своей невероятной прической и резкими манерами.

Однажды он сказал ей совершенно серьезно: «Вам бы не бумажки подшивать, а на Бродвее гулять». Майя обиделась. И потом недели две не разговаривала. Даже не явилась на комсомольское собрание.

Сейчас, загадочно скосив большие зеленоватые глаза, она сказала ему тихо:

— У меня для вас новость.

— Приятная? — спросил Юрий.

— Секрет. Пойдемте наверх, узнаете. — Она улыбнулась и взяла его под руку.

— Только быстрее, — сказал Юрий. — А то мне через три часа в рейс.

— Не волнуйтесь. Постараюсь не задержать.

Маленькая секретарская комната находилась между кабинетами начальника и главного инженера. Обе двери были распахнуты, как бы подчеркивая, что в настоящий момент в помещениях никого нет.

— Вы рапорт начальнику отделения подавали? — спросила Майя, доставая из шкафа желтую папку.

— Подавал.

— Ликвидировать пятьсот четвертый разъезд предлагали?

— Предлагал, а что?

— Вот читайте ответ!

На рапорте в левом верхнем углу красным карандашом было написано:

«Путь этот, согласно плану, будет реконструироваться. Сейчас решать вопрос о разъезде нет смысла».

— А по-черепашьи ползать есть смысл? — вспыхнул Юрий, сердито уставившись на девушку. Та удивленно пожала плечами.

— При чем тут я. Ведь резолюцию писал Кирюхин.

— Знаю, кто писал. Но вы посмотрите, что получается! — Он взял из стаканчика карандаш и на клочке бумаги быстро начертил три пути: основной и два боковых со стрелками. Там, где пути сходились, изобразил что-то вроде горы. — Вот видите? — спросил он, энергично двигая бровями. — На разъезде мы скорость тушим, остановки делаем. А впереди подъем. Понимаете?

— Ничего я в этом деле не понимаю, — откровенно призналась Майя.

— Ну и плохо. Не знаю, зачем только сидите тут. Скоро утонете в своих бумагах.

— И пусть утону. Не ваше дело.

— Почему же не наше? На комсомольском учете вы где состоите? У нас. А я все-таки член бюро, имею право позаботиться.

— А я не нуждаюсь в вашей заботе. Можете идти.

Чувствуя, что девушка обиделась окончательно, Юрий уступчиво сказал:

— Зря вы сердитесь, Майя. Ну не сдержался. Ну так получилось. — Помолчав, спросил: — А начальник депо резолюцию видел?

— Докладывать не обязана.

— Ну и пожалуйста, не докладывайте. Мне и так все ясно. Велел подшить и похоронить в архиве?