Скрипка дьявола

Гелинек Йозеф

— Да?

— Ты где?

— Открой дверь, и увидишь, — ответил мальчик, давясь от смеха.

Не вешая трубки, Пердомо направился к входной двери, открыл ее и столкнулся с Грегорио, державшим в одной руке телефон, а в другой — белый пластиковый пакет с двумя коробками мороженого.

— Можно узнать, где ты таскался, черт тебя побери? — проговорил он сквозь зубы, чтобы не слышала Элена.

— Откуда эти выражения, парень! — повторил Грегорио фразу, недавно произнесенную отцом.

Шутки сына всегда обезоруживали Пердомо. Грегорио объяснил, что зашел в китайский магазин,

чтобы купить что-нибудь на десерт, боясь, что отец предпочтет шоколадный торт, который ему не слишком нравился, и пробыл там больше, чем рассчитывал, потому что в кассу была длиннющая очередь.

— Пошли, Элена что-то тебе принесла, — сказал Пердомо, переходя на отеческий тон.

Мальчик спрятал мороженое в холодильник, а затем принял из рук тромбонистки принесенный в подарок диск. На его обложке некий господин, смотревший прямо в камеру, сидел на детском табурете. Его левая рука сжимала тромбон, правая лежала на колене, брюки на согнутых ногах задрались, обнажив часть голени и белые носки. Его звали Кристиан Линдберг, и Элена объяснила, что это самый известный в мире тромбонист и к тому же композитор и дирижер.

— All the lonely people! [34] — воскликнул Пердомо, прочитав название диска. — Это же строчка из битловской «Элеоноры Ригби».

— Молодец! — похвалила Элена. — В последней пьесе на этом диске — в концерте для тромбона с оркестром — полно музыкальных цитат из этой песни. Что ты об этом думаешь, Грегорио?

Мальчику очень понравилась обложка диска, но он признался Элене, что никогда не слышал пьес для тромбона и не может заранее сказать, понравится ему эта вещь или нет.

34

Все эти одинокие люди (англ.).

— Элена принесла тромбон, — сообщил Пердомо, стараясь нащупать новые точки соприкосновения между девушкой и сыном. — Хочешь на него взглянуть?

Прочитав на лице Грегорио явный интерес, тромбонистка подошла к футляру и открыла его в присутствии хозяев дома.

Внутри футляр был выстлан красным бархатом, и Грегорио показалось, что обе части позолоченного инструмента сверкают, словно руки С3РО, робота-мажордома из «Звездных войн». Его отец, напротив, вспомнил об эпохе средневековых турниров, когда духовые инструменты возвещали о начале состязаний. Элена вставила трубку в раструб, вытащила из внутреннего отделения футляра мундштук и насадила на конец трубки.

— Готово! Кто-нибудь хочет попробовать?

Смущенно улыбаясь, отец и сын отвергли предложение, на что Элена заметила:

— Люди думают, что извлекать из тромбона звуки очень сложно, но в действительности нужно только правильно дуть.

Девушка одним движением сняла с тромбона мундштук в форме чашечки и поднесла ко рту. К удивлению Пердомо и Грегорио, из него вдруг полились звуки музыки. Затем Элена, рассмешив своих хозяев, извлекла некоторые звуки одними губами и наконец повторила их уже с мундштуком.

— Без вибрации губ ничего не получится, ни единой

ноты. Теперь я надену мундштук на инструмент, стану просто дуть, и увидите, что получится.

Элена осторожно взяла Пердомо за правую руку и поднесла ее к раструбу инструмента. Затем подула в мундштук, но единственным звуком, достигшим их ушей, был шум горячего воздуха, который, пройдя по трубе, вылетел с другого конца. Пердомо очень возбудил влажный и горячий воздух, попавший от Элены к нему на ладонь, которую она по-прежнему осторожно поддерживала, но он не сделал ничего, чтобы продлить удовольствие. Его пугала одна мысль о том, что Грегорио заметит хотя бы намек на флирт между ним и девушкой.

— А это что? — спросил мальчик, пытаясь открыть маленький клапан на жезле.

— Не трогай! — крикнула Элена, и Грегорио отдернул руку от инструмента, словно его укусил скорпион. — Это клапан для слюны, — прибавила девушка со смехом. — Время от времени необходимо очищать инструмент, но, пока ты этого не сделаешь, слюна накапливается здесь. К счастью для тебя, здесь ничего не было.

— Теперь, когда мы познакомились с его устройством, почему бы тебе не сыграть нам что-нибудь? — предложил Пердомо.

— С огромным удовольствием, хотя предупреждаю, мне придется играть без аккомпанемента. Посмотрим, понравится ли вам вот это.

Элена пару раз подвигала кулису тромбона, чтобы убедиться, что та хорошо смазана, и после секундной паузы начала с большим изяществом и чувством наигрывать мелодию Гершвина «Summertime». [35] Отец и сын слушали с благоговейным вниманием, а когда музыка стихла, стали бурно аплодировать.

— Я здесь ни при чем, это заслуга Гершвина, он настоящий гений, — скромно пояснила она. — Вы знаете, что в этой мелодии, имеющей более четырех тысяч интерпретаций, всего шесть нот? Меньше, чем в гамме. Послушайте.

35

«Летнее время» (англ.).

И она медленно сыграла шесть простых нот, из которых состояла замечательная колыбельная нью-йоркского композитора.

— Фантастика! — воскликнул Пердомо. — Если не возражаете, за ужином мы можем послушать диск, который ты принесла Грегорио. А потом посмотришь на его скрипку, хотя, как я уже сказал, это не слишком приятное зрелище.

Пока Пердомо разогревал в микроволновке битки, Элена спрятала тромбон в футляр и начала рассказывать Грегорио случаи из жизни музыканта, которым она восхищалась.

— Кристиану Линдбергу в молодости нравился один джаз, но, так как научиться играть на тромбоне можно только в консерватории, на классическом репертуаре, ему пришлось смириться. Через два года он уже играл в оркестре. Но знаешь, что случилось, когда его сделали первым тромбоном? В первые двадцать минут после начала концерта он не сыграл ни одной ноты. Потом немного поиграл и снова сидел без дела двадцать минут. Тогда он сказал себе: «Я этого не выдержу!» В классической музыке нет соло для тромбона.