Следопыт

Авдеенко Александр Остапович

Но воевать не пришлось. Как только Смолин с Малининым вошли во двор, на крылечке показался высокий, в кожаной куртке, смуглолицый, скуластый человек. Руки были подняты вверх. Губы дрожали. Аккуратно выложил маузер, три обоймы и две небольшие, для ближнего боя гранаты.

— Не забудьте, я добровольно сдался. Если бы не ваша собака…

Пограничники, как ни привыкли к выдержке и дисциплине, не могли овладеть собой, улыбнулись.

По дороге на заставу нарушитель часто останавливался, хватался за сердце, отдыхал и с угрюмым любопытством поглядывал на собаку. В конце концов он понял, что она еще молодая, плохо обученная. Еще более помрачнев, подавленно спросил:

— Как же вы с таким щенком взяли мой след?

— У

нас и щенки умеют находить вашего брата, — усмехнулся Смолин.

Ну, вот, свершилось еще одно чудо в моей жизни: Витька, не долго думая, влюбился и женился. Ничего себе дивчина. Красивая и самостоятельная. Стюардессой во львовском аэропорту работает. Был, конечно, и пир на весь мир. Самый настоящий. Представляешь? Теперь свадьбы в моде, никак без них нельзя. Гол, брат, стал Сашка Смолин, как сокол. Все истратил, что имел. До последнего рубля. И еще в долги залез. Ладно, выпутаемся как-нибудь.

Сидел я на почетном родительском месте, а красном углу и глаз с сына не спускал. Верил и не верил: давно ли он под столом ползал? Как быстро пролетело время!

Четверть века прошло, а кажется, что вчера я купал его в корыте.

Хороший парень вырос. Работящий. От книги нос никогда не воротил. Танцульками не очень увлекался. В бутылку заглядывал редко по большим праздникам. Двадцать пять ему, а уже добрые мозоли заработал. Мастеровые руки у Вити. Рабочие. На заводе им тоже довольны.

Так что могу похвастаться: выполнил я свой отцовский долг перед сыном. Ни в чем не могу себя упрекнуть. И это, скажу тебе по секрету, здорово помогает жить, когда тебе за сорок и сил поубавилось порядочно. Чистая совесть — это, брат, такой могучий двигатель!..

Сразу же после свадьбы Витя распрощался с нами. Переехал к жене: у нее нет отца, в хорошей квартире с матерью живет.

Ушел Витя от нас без оглядки, легко, смеясь. А мы с Юзей расстались с ним тяжело. Был наш парень — и стал чей-то!.. Голова понимает все как надо, а сердце не желает мириться с такой потерей. Ладно, постепенно привыкнем.

Теперь мы с Юзефой все свои родительские заботы переключили на Любу. Пока она еще наша, но скоро и Любонька станет чьей-то. Девятнадцать лет исполнилось девушке. Вот-вот объявит: ну, дорогие родители, выхожу замуж. Ох! Какой муж попадется ей? Не заслужила она плохого и даже среднего, так себе. Душевная, работящая, веселая, толковая и пригожая дивчина. Вся в мать. И от отца кое-что перепало ей.

Вот, брат, какие теперь я пишу тебе письма. А что делать? Чем живу, тем и делюсь.

Учитель и ученик

Смолин выгуливал собаку в лесу неподалеку от заставы. На опушке, в полях был уже жаркий полдень, а здесь, среди берез, дубов, ольхи, шатровых елей и толстоствольных сосен с раскидистыми ветвями, в зарослях орешника еще держалась прохлада и свежесть раннего утра, на неполегшей траве еще сверкала роса, и щебетали, встречая новый день, птицы.

Грозный был в превосходном настроении. Вымытый, вычесанный, высушенный, накормленный, не зная куда девать накопленные силы, он вовсю резвился: описывал вокруг своего друга и повелителя громадные круги, пугал птиц, ломал молодые побеги малины, лаял на муравьиную кучу, хватал на ходу зубами какую-то лечебную траву, кувыркался, визжал от восторга, рвал землю когтями. В общем, очумел от своего непостижимого счастья. В зависимости от того, куда он попадал, на солнечную полянку, в густую тень или в полутень, его шелковистая шерсть принимала то темно-табачную, то нежно-йодистую, то опаловую, то золотую, то светло-коричневую окраску.

Смолин, любуясь своим молодым другом, чувствовал себя превосходно. Он забыл о том, что жизненный тонус собаки целиком зависел от его собственного настроения.

Гуляя, они вышли на просеку. Вот где можно развернуться Грозному. Он подбежал к Смолину, лизнул ему руку, словно приглашая

следовать за собой, и во весь дух помчался по зеленому ущелью. Все дальше и дальше.

Вдруг остановился, вытянул передние лапы, положил на них голову и стал к чему-то тревожно прислушиваться.

«Наверное, где-то лось идет, — подумал Смолин, — или какое-нибудь животное».

Собака вскочила и побежала, Но не вперед по просеке, а назад. Подскочив к Смолину, лизнула ему руки и в настороженной позе застыла у его ног. И только сейчас до уха Смолина донесся шум мотоциклетного мотора. Звук быстро нарастал. В дальнем конце просеки, в ее узком зелено-голубом прозоре Смолин увидел темную фигуру мотоциклиста. Он взял собаку на поводок и с любопытством вглядывался в приближающегося человека. Что за гость? Как он попал сюда? Заблудился? Или кто-нибудь свой?

В седле «ижевца», крепко сжимая широкий, как оленьи рога, руль, сидел губастый, в милицейской фуражке набекрень старшина Семилетов, бывший пограничник. Рядом с ним, в прицепной коляске восседала серая крупная овчарка Бек. Местные жители по старинке называли Семилетова сыщиком, а его розыскную собаку ищейкой. Демобилизовавшись, он пошел служить в милицию и работал там, как слышал Смолин, в общем неплохо.

За свою долгую пограничную жизнь Смолин обучил следопытскому делу многих солдат. Семилетов был одним из способных учеников. От других его отличало большое желание стать настоящим следопытом, упорство, беспощадное отношение к себе и правдивость.

Семилетов лихо подкатил к Смолину, резко затормозил. Собаки заворчали друг на друга, но, одернутые вожатыми, сейчас же успокоились.

— Добрый день, Александр Николаевич. Не ждали?

— Здорово, Петя. По правде сказать, не ждал. Какими судьбами в наши края?

Семилетов выглядел непривычно мрачным.

— Нужда привела. Захотелось быть битому. Берите, Александр Николаевич, палку и бейте своего бывшего ученика.

— На своих, брат, я никогда не поднимал руки. И не подниму.

— А на меня должны поднять. Заслужил я лупцовки.

— Где заслужил, туда и неси палку. А для меня, Петя, ты старый добрый товарищ. Давай кури.

— Не пошла впрок пограничная наука этому самому вашему старому товарищу.

— Зря на себя, брат, наговариваешь. Следопыт был дай бог каждому.

— Да, был! Под вашим крылом. На вашем поводу. Под вашим присмотром. А как ушел на самостоятельную работу, так и сел в лужу.

— В чем дело, Петя? Случилось что-нибудь?

Старшина милиции в полном отчаянии махнул рукой.

— Случилось, Александр Николаевич. Ночью в райцентре ограблен промтоварный магазин. Двадцать штук дорогого сукна прилипло к чьим-то рукам.

— И твой Бек, как я понимаю, не взял след грабителей?

— Угадали! Там такая обстановка… Любая собака, даже ваша, окажется бессильной.

— Так. А я думал, что ты примчался за мной как за «скорой помощью».

— Что вы, Александр Николаевич. Я к вам честно, по-дружески отношусь. Никогда и никому, и прежде всего себе, не позволю ваш авторитет марать.

— Когда ограблен магазин?

— Ночью.

— Ночь большая. В котором часу?

— Точно не установлено. По словам сторожа, это произошло часа в три-четыре.

— Ну! Сторож видел, как грабили магазин, и не поднял тревоги?

— Его оглушили ударом по голове каким-то тупым предметом, заткнули рот, связали и посадили в будку.

— И он не запомнил ни одного лица?

— Он даже не знает, сколько их было. Грабители подкрались к нему сзади.

— Ну! А когда ты, Петя, выехал на место происшествия?

— На рассвете. Вместе со всей оперативной группой.

— И большая была группа?

— Порядочная. Семь человек.

— Ну, и что вы сделали, приехав на место?

— Осмотрели магазин, установили, где и как действовали преступники.

— Вся оперативная группа ринулась в магазин? И ты, следопыт, не остановил ее?