Сломанная Головоломка

Собачий Х. З.

Мы тихо вошли в большую темную комнату, Матвей Иванович включил свет.

– Вот, - сказал он, показывая на странное сооружение в углу, у занавешенного окна.

Это было что-то вроде узкой длинной металлической лежанки, обитой сверху лиловым дермантином, только, почему-то, с несколькими отверстиями странной формы в верхней плоскости и огромным количеством проводов и каких-то приборов снизу, между ножками.

– Это и есть моя Маша, - помолчав, сказал Матвей Иванович.

– Маша?

– Сокращенно, - улыбнувшись,

объяснил Матвей Иванович.
– Если хочешь - "Маша В." У-у-у, дорогая ты моя!
– подойдя к лежанке, он нежно погладил ее рукой, щелкнул тумблером, среди проводов загорелись красные лампочки, что-то загудело.

– И что, хватает напряжения от сети?
– спросил я. Матвей Иванович кивнул, сосредоточенно вращая большую ручку у изголовья.

– Готово!
– сказал он.
– Что ты спросил? Конечно, от сети! Откуда же еще?

Осторожно присев на Машу, он похлопал по обивке рукой, улыбнулся, посмотрел на меня:

– Я теперь, пожалуй, еще и коллекционером стану, - сказал он, взглянув на книжную полку.
– Наверное, это просто такая форма проявления бессознательного, не находящего выхода чувства моей собственной сверхгениальности...
– Встав, он провел рукой по корешкам книг.
– Уже восемнадцать самых разных описаний. И это только первое, что на ум пришло. От Герберта Уэллса и до "Понедельника начинается в субботу", помнишь, там такой велосипед придурочный есть?..

Я засмеялся, подошел к Маше, потрогал лиловую обивку.

В ногах лежанки угадывался трансформатор. Сквозь две неправильной овальной формы дыры на уровне коленей - если бы лечь на лежанку на живот было видно что-то немного похожее на шаговый двигатель; дальше, через следующую дырку, - что-то совсем уж непонятное. В изголовье лежала подушечка в лиловой наволочке с вышитым на ней голубым шелком, стебельчатым швом, латинским изречением "Tempore mutantur, nos et mutamur in illis".

– Сам вышивал?
– спросил я.

– "Времена меняются и мы меняемся вместе с ними", - с выражением прочел Матвей Иванович и засмеялся.
– Я, между прочим, не только подушечку сам вышивал, но и все остальное - тоже сам делал, - скромно уточнил он.

Я присел рядом с ним. Сидеть было очень мягко и удобно. Мы посидели минуту молча.

– Все равно не верится, - сказал, наконец, я.
– Понимаешь, наверное...

– Мне и самому иногда не верится, - кивнул Матвей Иванович.
– Значит так, сначала я сам лягу. Покажу, что ничего опасного здесь нет. Потом - ты. И потом уже - поговорим. У меня в холодильнике пиво есть.

– Так уж и ничего опасного... Полетит какая-нибудь хреновина на полпути... Сам, наверное, боишься.

Матвей Иванович странно взглянул на меня, вздохнул и сказал: - Об этом - тоже обязательно поговорим. Можно сказать, что только об этом и поговорим... И давай поскорее!
– добавил он.
– Поехали!

Я пересел на стоящую рядом

широкую двуспальную кровать. Матвей Иванович пощелкал какими-то тумблерами, покрутил пару ручек, разделся догола, лег на живот, подмигнул мне и вдруг на три секунды стал каким-то размытым, полупрозрачным. А потом - появился опять. Только с трехдневной щетиной и грязными по колено ногами.

– Вот и все!
– сказал он.
– Теперь ты. И пойдем скорее пить пиво!..

– А мне... тоже раздеваться? Это обязательно?..

Матвей Иванович улыбнулся.

– Стоит!
– кивнул он и рассмеялся.
– Мне кажется, стоит сразу раздеться.

Я пожал плечами, разделся и, поерзав, лег на Машу. Матвей Иванович присел рядом, пощелкал тумблерами, покрутил ручки, подмигнул мне и исчез.

– Ха-ха-ха! Не обманул Матвей! Ну здорово, добрый молодец!
– раздался низкий голос, и лежащая подо мной женщина обняла меня, нежно провела ладонью по спине и чмокнула в губы.

Она тоже была голой.

– Катериной меня зовут, - объяснила она и засмеялась.
– Матвей мне все объяснил. Проказник! Представляю, каково тебе сейчас!.. Ну да не бойся! Брось! Здесь бояться тебе нечего.

И она опять поцеловала меня.

Через три дня я вдруг, совершенно неожиданно для себя, увидел перед собой Матвея Ивановича. Он все так же сидел на корточках и осторожно улыбался, почесывая щетину.

– Ну как?
– тихонько спросил он.

Я сел и осмотрел спальню. Похоже, что за эти три дня ничего здесь не изменилось. Моя одежда все так же лежала на кровати, Матвей Иванович не успел даже вымыть ноги.

Я провел рукой по подбородку и ничуть не удивился - побриться я собирался еще позавчера, но так и не успел - не было времени.

– А почему у тебя ноги грязные?
– спросил я.

– Да так, сам виноват. Вляпался, - он улыбался!
– Пойдем пить пиво!
– Матвей Иванович выключил Машу.
– Только я ноги, пожалуй, все-таки вымою.

Кухня у Матвея Ивановича была тесная, маленькая. Мы, так почему-то и не одевшись, сели рядом на узкий диванчик, нарезали докторской колбаски и открыли по бутылочке пива.

– За научный прогресс!
– сказал Матвей Иванович. Мы выпили.

– Ну, давай! Вижу: куча вопросов! Только сначала честно: ты не обиделся?

Я не знал, обиделся я или нет. Я вообще ничего теперь не зная. И мы опять выпили.

После третьей я смог наконец сформулировать первый вопрос.

– Ты отправляешься в некий момент далекого прошлого, назовем его "момент X". И вдруг встречаешь там меня. Удивляешься, думаешь: "Как он-то сюда попал? Либо: я, вернувшись обратно, сам запущу его в этот "момент X"; либо второе: он сам сделал машину времени и, подлец, держит это в тайне! Вот так встреча! Тут-то мы твою тайну и рассекретили!" Понимаешь вопрос?.. Как бы попонятнее сформулировать...