Слово наемника
Шрифт:
— А зачем? — удивился я.
— Сегодня его высочество принимает его величество, короля Фризландии, Моравии и Полонии Рудольфа Второго.
— Ну и пусть принимает, — отмахнулся я, собираясь прямо сейчас смотаться с приятелями в город, поглазеть на приехавший цирк, где обещали показать волосатую женщину.
— Его высочество, первый принц крови, приказывает вам быть на приеме.
Я чуть не завыл. Торжественный прием! Все придворные дураки раскланиваются друг с другом; ведут дурацкие
— Франц, а что там будет интересного? — спросил я, подавляя зевоту. Может, приедут какие-нибудь жонглеры или, на худой конец, бродячий миннезингер?
— Его величество собирается удивить своих подданных и родственников огненными стрелами!
— Чем-чем? — переспросил я, пытаясь влезть в старую куртку, в которой обычно бегал с друзьями.
— Уберите лохмотья! — приказал Франц, перехватывая мою руку и отбирая куртку.
— Так какими стрелами-то?
— Огненными стрелами, — повторил мэтр Этух и, давая понять, что больше он ничего не скажет, хлопнул в ладоши, вызывая моего камердинера: — Брит, оденьте его светлость графа д'Артакса в парадный костюм. Граф, не хотите же вы попасться на глаза своему королю в столь затрапезном виде?
Спорить со стариком было так же бесполезно, как и с отцом. Вот с дядюшкой (виноват, с его величеством) находить общий язык было куда проще. Недавно король пообещал, что лично похлопочет перед отцом, чтобы меня отправили учиться в университет Фризландии, а не в Высшее училище искусства, наук и ремесел где-то в славянских землях — не то в Ладоге, не то — в Луковце… Отец хотел, чтобы я осваивал славянскую культуру и не забывал древлянский язык, унаследованный от матушки. А мне не хотелось ехать за тридевять земель. Да и вообще, в древлянских землях ужасно холодно!
Весь вечер я мучился — щеголял в самом нарядном платье и ждал, когда начнется огненная потеха. Едва дождался и чуть не лопнул от любопытства.
Однако она того стоила. Огненные стрелы летали по ночному небу, оставляя за собой длинные дымные хвосты, а потом высоко в небе разрывались на сотни маленьких молний. Кто-то из гостей уже назвал их файерами.
Файеры запускал желтокожий человек в халате, расшитом золотом.
Старый Франц шепнул, что купец из Чины, привозивший в наше королевство фарфоровые чашки и шелк, хочет заручиться добрым отношением короля и его ближайших родственников.
На правах ближайшего родственника у меня хватило наглости подойти поближе и посмотреть. Купец, узкоглазо улыбаясь и поминутно кланяясь, соизволил разломать одну из бамбуковых стрел и показать, что она набита черной пылью. Чтобы пыль не высыпалась, отверстие заклеено шелком, а сквозь шелк просунута веревочка. Если поджечь веревочку, то стрела полетит сама собой! Здорово!
Один из придворных, зачарованно наблюдая за полетом стрелы, заметил:
— Ваше величество, а ведь файеры можно
— Я уже понял, — сухо сказал король и, обернувшись к моему отцу, спросил: — Базиль, что ты думаешь?
— Если файерами начнут забрасывать города, то скоро ими начнут забрасывать и рыцарскую конницу, — отозвался отец.
В это время одна из стрел взорвалась прямо над нами, осыпая присутствующих искрами, цветными огоньками и кусками разорвавшегося бамбука. Дамы вопили, собаки лаяли, кони ржали…
Отец же и бровью не повел:
— Представьте, ваше величество, что будет, если начинить эту бамбуковую трубку железом и взорвать ее среди войска?
Король рассеянно покивал, соглашаясь, а потом задумчиво заметил:
— А трубку взять не бамбуковую, а железную… Тогда можно и не взрывать, а просто направить на противника…
— Ваше величество, вы — гений! — с придыханием в голосе изрек придворный лизоблюд. — С таким оружием мы сумеем разгромить любого врага! Одно ваше слово — и я заберу у этого узкоглазого его файеры.
— Нет, — покачал головой король. — Если такое оружие появится у нас, скоро оно будет и у наших врагов.
— Но ведь у этих, чинайцев-синайцев, оно уже есть… — растерянно проговорил придворный. — Я слышал, как купец заявил, что они запускают файеры тысячу лет.
— Вот и пусть запускают, — усмехнулся король и обернулся к отцу: — Базиль, вы же не только мой брат и наследник, но и первый министр. Верно?
— К чему вы это? — слегка растерялся отец.
— К тому, что вы контролируете таможни. Распорядитесь, чтобы на въездах в наше государство изымались все огненные стрелы и черный порошок. Потом… Да, потом уничтожать на месте. Бамбук сжигать, а порошок пусть бросают в воду.
— Будет исполнено, — коротко ответил отец и добавил: — Немедленно.
Откланявшись брату-королю, первый министр удалился.
Слова отца никогда не расходились с делом. И если он сказал — немедленно, то сейчас в нашем доме начнут зажигаться огни, а секретарь под диктовку отца начнет писать распоряжение, переписчики размножат текст (или его отвезут в королевскую типографию), а наутро десятки гонцов развезут приказы по таможням и комендантам пограничных крепостей…
Значит, старички-разбойнички сбежали с приисков не только с камушками, а «звезданули» еще и порошок, прах его раздери! А я-то голову ломал — как они выбрались из тоннеля? А они, поросята, никуда и не забирались. Пробили шурф, заложили туда порошок и подожгли…
— Если бы не порошок, — объяснял старожил, — нам бы тут руду дробить до скончания века. А так завсегда взрывают перед подъемом. Сейчас на работу отправят.
Старожил не ошибся. Едва ли не сразу дверь барака распахнулась, внеся толику утренней свежести в скопившуюся за ночь вонь, в проеме появился человек в неизменном кожаном камзоле и, привычно поморщившись, проорал: