Смерть мисс Мак-Джинти
Шрифт:
Спенс развивал свою мысль.
— Ева Карпентер может покупать себе очень дорогие духи. Нужно будет обязательно установить, откуда она. Я-уже насмотрелся на самозваных вдов военного времени!.. Это так просто! Вы приезжаете куда-нибудь в глубоком трауре, говорите, что оплакиваете геройски погибшего солдата, и дело в шляпе! Никто не будет задавать вам вопросов!
Переменив тему, он продолжал:
— Что касается вашего топорика для сахара, то тут вы попали в цель! Видимо, миссис Мак-Джинти была убита именно этим орудием. На нем действительно обнаружены следы крови. Его
— Вспомните ее утверждение о том, что этот топорик был передан священнику для благотворительной распродажи в конце сентября!
— Это утверждение оспаривается миссис Саммерхейз, которая категорично заявляет, что купила топорик на рождественской распродаже.
— Категорично не то слово, — устало возразил Пуаро. — Миссис Саммерхейз — очаровательная леди, но с нее нельзя спрашивать больше того, что она может дать. У нее нет ни порядка, ни методичности, и ее воспоминания никогда не бывают точными. С другой стороны, не забывайте, что в «Лонг Медоуз», а я это знаю достаточно хорошо, двери и окна никогда не закрываются. Любой может войти в дом, взять, что ему нужно, уйти с этим предметом и принести его назад спустя долгое время, и никто этого не заметит. Предположим, что в один прекрасный день миссис Саммерхейз понадобился топорик для сахара, но она его не нашла. Тогда она решила, что топорик взял ее муж, чтобы забить кролика или наколоть щепок, и она даже не спросила его, куда девался этот топорик. В этом доме берут то, что попадает под руку, ничего не кладут на место, ни о чем не помнят. Если бы мне пришлось вести такой образ жизни, я сошел бы с ума. Их же, как видно, это ничуть не смущает.
Спенс встал.
— Есть один положительный момент во всем этом, — сказал он. — Джеймса Бентли не казнят, пока не будет выяснено это новое дело. У нас есть теперь то, чего мы хотели, а именно время!
— Поскольку мы знаем теперь несколько больше, — добавил Пуаро, вставая, — я, пожалуй, непрочь вновь встретиться с Джеймсом Бентли.
Джеймс Бентли почти совсем не изменился. Возможно, он немного похудел, возможно движения его рук стали еще более нервными, но в остальном он производил все то же обескураживающее впечатление.
Тщательно подбирая слова, Пуаро сообщил ему, что новые свидетельства многое заставляют пересмотреть, что его дело вновь разбирается и что, следовательно, он может надеяться.
Джеймс Бентли проявил к этому мало интереса.
— Все это ничего не даст!.. Что можно найти нового?
— Ваши друзья упорно ищут…
Бентли пожал плечами.
— У меня нет друзей!
— Вы не должны так говорить! — возразил Пуаро. — Я знаю, по крайней мере, двух.
— Двух? Интересно узнать, кто это?
В его тоне было больше недоверия, чем любопытства.
— Во-первых, — сказал Пуаро, — комиссар Спенс…
— Спенс? Тот, кто приказал меня арестовать? Вы хотите меня насмешить!
— Вы не правы. Смеяться не над чем. Вам повезло, что Спенс — честный полицейский офицер, что
— В отношении меня у него есть такая уверенность!
— Нет. Дело обстоит иначе. Поэтому, повторяю, он ваш друг.
— Такого рода друзья!..
Пуаро подождал. Не может быть, чтобы у Джеймса Бентли не было человеческих качеств. Например, он не мог быть лишен любопытства. Действительно, он вскоре спросил:
— А кто же другой мой друг?
— Мод Уильямс.
— Мод Уильямс? Кто это?
— Девушка, которая работала в конторе «Бризер и Скатл».
— Ах, это та самая мисс Уильямс!
— Именно она.
— А почему мое дело интересует ее?
Пуаро сдержался, хотя временами поведение Бентли выводило его из себя.
— Мисс Уильямс, — ответил он, — интересуется вашим делом потому, что убеждена в вашей невиновности.
— Что она об этом знает?
— Она знает вас.
Бентли, что-то пробормотав, сказал:
— В некотором смысле это так, но она плохо меня знает.
— Вы с ней работали в одной и той же конторе и вам случалось иногда вместе обедать. Это так?
Бентли согласился, как бы нехотя. Пуаро продолжал:
— Вы никогда не ходили куда-нибудь вместе?
— Однажды ходили прогуляться в дюны. На этот раз Пуаро уже не сдержался.
— Но, черт возьми! — вскричал он. — Можно подумать, что я хочу заставить вас признаться в каком-то злодеянии? Вы гуляли с красивой девушкой. Насколько я знаю, это не преступление, и этого нечего стыдиться! Наоборот. И я не понимаю, почему вы сделали вид, что незнакомы с ней, когда я назвал ее имя!
Джеймс Бентли покраснел.
— Нужно понять, — сказал он. — Я никогда не встречался со многими девушками, а с другой стороны, мисс Уильямс не такая уж изысканная. Она очень милая, очень любезная, очень симпатичная. Но я не могу отделаться от мысли, что мама сочла бы ее банальной!
— Важно, — возразил Пуаро, — как вы сами ее находите.
Лицо Джеймса Бентли вновь стало пунцовым.
— Но ее прическа, ее одежда… Конечно, у мамы, может быть были старомодные взгляды…
Он не кончил.
— Речь идет не об этом! — вновь заговорил Пуаро. — Она вам нравилась?
— Она всегда была очень мила со мной, — с трудом ответил Бентли, — но она никогда меня по-настоящему не понимала. Она была совсем маленькой, когда умерла ее мать. И вот…
— С того дня, как вы потеряли работу, вы с ней больше не виделись. Но, если я правильно осведомлен, вы все-таки встретились с ней однажды в Бродхинни, не правда ли?
Джеймс Бентли казался удрученным от того, что ему приходилось давать объяснения на этот счет.
— Да. — ответил он. — У нее были дела в Бродхинни. Она прислала мне открытку, назначив встречу. Я не понимаю, зачем. Если бы нас связывала очень…
— Как бы то ни было, но вы с ней встречались?
— Да. Я не хотел оказаться невежливым.
— И вы пригласили ее в кино?
Джеймс Бентли запротестовал, словно он был шокирован.
— О, нет! Совсем нет!.. Мы просто поговорили, пока она ждала автобуса.