Собрание сочинений в 2-х томах. Т.2: Стихотворения. Портрет мадмуазель Таржи

Елагин Иван

* * *

Туман клубитсяНад этажами.Идут убийцы,Блестя ножами.Всё, может, даже —Обман по сути.Дома — миражи.Миражи — люди.И мы могильнойЛетим пустынейВ автомобильнойСвоей кабине.Упорно старымГремим железом.А тротуары —Головорезам.Бандит, старухуНожом истыкав,Ушёл. Всё глухо.Не слышно криков.Звезды сияньеНа мёртвых рельсах.Что марсианеС твоим Уэльсом?!.

* * *

Россия под зубовный скрежетЕще проходит обработку —Опять кому-то глотку режут,Кому-то затыкают глотку.История не бьет баклуши,В ней продолжают громоздитьсяПерелицованные души.И передушенные лица.

* * *

С

перевала вновь на перевалБез конца тащусь в каком-то трансе.Я бы ноги ей переломал,Этой самой Музе Дальних Странствий!Мне б такую музу, чтоб былаМудрой и спокойной домоседкой,Чтоб сидела тихо у стола,А в окно к ней клён стучался веткой.Чтоб с порогом дома крепла связь,Чтобы стен родных поила сила…Мне б ту музу встретить, что, смеясь,В гости к Карлу Ларсону ходила.Рисовал он двор свой и забор,Рисовал жену, детей, собаку,Рисовал светло, наперекорВсякому возвышенному мраку.У меня есть тоже дом и садС вишнею, шиповником, сиренью.Пусть они сейчас прошелестят,Словно ветер, по стихотворенью.Клён стоит почти что у дверей.Я о нём хотел бы в строчке этойТак сказать, чтоб шум его ветвейБыл услышан целою планетой.Вон жена сидит наискосок,Чистит подстаканники из меди.Вон девятилетний мой сынокПроезжает на велосипеде.Я бы, написав десяток строк,Времени остановил теченье,Если б я по-ларсоновски могСделать солнечное освещенье.

* * *

По узкому спуску, скрипя, дребезжа,Сосед выезжает из гаража.И вот он сейчас пропадёт за углом,Как будто он канет в небесный пролом,Как будто он рухнет куда-то в закат,И листья сухие за ним полетят.Казалось бы — рядом годами живём,А разве я что-нибудь знаю о нём?О чём он мечтает, вздыхает о чёмЗа тёмной стеною, увитой плющом?Зачем он умчался за тот поворот,Куда он столбы световые несёт?Куда он поплыл между звёзд и ветвейВ кабине своей, в одиночке своей?И я для него, верно, тоже не в счёт,Хотя он при встрече рукой мне махнёт,А если столкнут обстоятельства нас,Он скажет незначащих несколько фраз.И хоть мы живём во вселенной одной,Но каждый рождён под своею звездой,И между тобою и мною, сосед,Мильон световых простирается лет,Такая же даль между мной и тобой,Как между моей и твоею звездой!..

* * *

Осталось ждать совсем немножко.Загрохотавший самолётСейчас на взлётную дорожкуТяжеловато поползёт.Мелькнет внизу реки аорта,И ты по небу поплывёшь,А голубь над аэропортомТак архаически хорош!А облака то мчатся ниже,То вырастают по бокам,И Бог, наверное, на лыжахИдет по этим облакам.

* * *

Мы в самолете из бумажных кружекПьём кофе, заедая чем-то сдобным.Мы в облаках ныряем неуклюжихПо пропастям и выступам сугробным.Я слышу, как мои соседи слеваСудачат о законах пенсионных.Ни на копейку не волнует небоЛюдей, непоправимо приземлённых.А я когда-то рвался в эмпиреи,В загадочность заоблачного мира.А может быть, они меня мудрее —Вот эти два солидных пассажира.Мне, может быть, пора уже смиренноПриняться за моё земное делоИ позабыть о том, как вдохновенноЗа самолётом облако летело.А раз уж самолёт пришёлся к слову,То если к самолету присмотреться,Легко поверить Ильфу и Петрову,Что это только транспортное средство.Пора покончить с болтовней мистичнойИ позабыть про вечные загадки,А если думать, то о методичной,Спокойной, своевременной посадке.А рядом в блеске золотистых лезвийГорит закат огромною иконой,А я сижу такой смиренно-трезвый,Такой погасший, скучный, умудренный.

* * *

Не говори про ангельский хоралИ про рыданье траурное клавиш.Могила — нескончаемый провал.Ты не поправишь, что не так сказал,И что не так подумал — не поправишь, –Тут больше ни убавишь, ни прибавишь!Неважно у могильного колодца —Покойник преуспел иль сплоховал.Он без твоих упрёков обойдётсяИ обойдётся без твоих похвал.

* * *

Я тоже устал от нелепицы всякой,Живу, как амфибия, — жизнью двоякой.Живу в настоящем, дремотно-заросшемКак будто гигантской омелою — прошлым.Меня ты увидел к окошку прильнувшим,Ты видел, как я проплываю минувшим.А если тебе улыбаться я стану,То это я в фильме плыву по экрану.А если в словах моих грусть иль весёлость,То это на плёнку записанный голос.Тут даже и тень моя тоже фальшива —Неверная, лунная тень негатива.А в нескольких метрах лимонно горящийКачается в ветре фонарь настоящий.И я на углу, на ночной остановкеСтою настоящий, нескладный, неловкий.И я подымусь по ступеньке в автобусИ сяду, живущим сейчас уподобясь.И в раму оконную вполоборотаЯ вставлю себя, как вставляется фото.Маршрут у автобуса этого странный, —Повсюду наставила память капканы.Меня ты увидел к окошку прильнувшим,Ты видел, как я проплываю в минувшем.Люди

и зданья бросают меняВ тёмную воду вчерашнего дня.

* * *

На меня наплывает опятьСлов мерцающих столпотворенье.Подмывает меня написатьСумасшедшее стихотворенье.Я качаюсь, как будто во сне.А какое-то дикое словоПоднялось, как дельфин на волне, —И пропало, и выплыло снова.Чемодан… чемодан… чемодан…И меня пробирает до дрожи.Для чего и зачем он мне дан —Чемодан из сверкающей кожи?Чтоб торжественно сесть в самолёт?Чтоб явиться в гостиницу важно?Свет гостиница люстрами льётОслепительно, многоэтажно!Или бред нескончаемый мой:Будто я в обстоятельствах странных,Будто я возвратился домой,Чтоб забыть обо всех чемоданах.Иль, быть может, всё это обман.Просто не было слов настоящих,И совсем это не чемодан,А из досок сколоченный ящик.Облака под луною бочкомПробегают, как будто их гонят.Верно, в ящике длинном такомНичего не хранят, а хоронят.Вот и ужас стоит надо мной,Над моей головой обреченной —Арзамасский, толстовский, бессонный,Красный, белый, квадратный, ночной.

* * *

Худощавым подросткомЯ остался стоять у киоска,И стою до сих пор очарованныйСо стаканом воды газированной.Человек под каштаномС друзьями простился вчера.На рассвете туманномУводили его со двора.Уходил он с кошёлкой,Набитой нехитрым добром.За ворота ушёл как,Так и сгинул в тумане сыром.В шелестеньи ветвей зашифровано,Сколько за ночь друзей арестовано.Та звезда, что оторванно на небеГде-то горит там,Может рухнуть на землю когда-нибудьМетеоритом.И звезда эта будетГотовиться к праздничной встрече.Мы не звёзды. Мы люди.Себя обнадёживать нечем.Я и тот человек,Что ушёл на рассвете туманном,Разлучились навек.На земле не сойтись никогда нам.Где-то в ямине трюмаЯ на койке лежал подвеснойИ я слушал, как с шумомУдаряет волна за волной.В шебуршении пенном,В мелькании чёрных зеркалПлыл и плыл я на судне военном,И я тоже навеки пропал.Но в бушующих блёсткахВсплывает из пены взволнованнойПаренёк у киоскаСо стаканом воды газированной.И пока океаныМиражи свои не растратили,Человек всё стоит у каштана,А вокруг человека приятели.И над ним распростёртаТа ветка — шумит, как шумела.Воскрешение мёртвых —Наше общее с деревом дело.

У ВОД МОНОНГАХИЛЫ

Давно уже в опале,Забыт трехстопный ямб.Когда-то им писали,Но в наши дни едва лиИм пишут, да и я бНе стал, но ямб трехстопныйПокладист, и весьмаУдобен для письма,Для мысли расторопной.К тому ж для сердца святыЗвучанья старых строк —Со мной «Мои пенаты»,Со мною «Городок»!Их поздние раскатыЕще услышал Блок,Почувствовал до болиИ выплакал сполнаО том, что ветер в поле,А на дворе весна.Традицией стариннойНе стоит пренебречь:Домашнею картинойЯ начинаю речь.Зеленая неряха —Лохматый клен в окне.Картина ГоллербахаНаправо на стене.Стол с пишущей машинкойИ стул с плетеной спинкойСтоят перед окном.А в раме, под стеклом —Тропининский, знакомыйПортрет того, кого мыВ своей душе несёмОт отроческих, самыхПервоначальных лет.На этажерке в рамахИ те, кого уж нет,И те, кто так далече,Почти в стране другой.Похвастаться хоть нечем,Но тишина, покой,И в комнатах повсюду(Я к этому привык)Навалом — кипы, грудыИ кучи всяких книг.А в окнах много света,В саду — кусты цветут.До университетаЕзды пять-шесть минут.Всё это для поэтаПоистине — уют.Хоть с плешью и одышкойНе подобает мнеРаспространяться слишком,Что истина в вине,Но если старый БахусКовши свои раздаст —Была бы только закусь,А вы пить я горазд!Что ж! Я в годах преклонных,Уже под шестьдесят!О женщине — влюблённыхСтихов мне не простят!И мне покой дорожеТревог, а между тем —И я не очень всё жеЧуждаюсь этих тем.Хотя авторитетовНа мне лежит печать,Я перечнем поэтовНе стану докучать.Но всё ж слова найду яСказать кое о комИз тех, кто молодуюМне душу жег стихом.У самого истокаКолючих дней моихБлагодарю я БлокаЗа беспощадный стих.И в мире, где лавиныВойн, бедствий и разрух —Цветаевой МариныМне дорог певчий слух.Откуда-то из мракаКривых ночных дорогЯ слышу ПастернакаСумбурный говорок.Хотя я врозь с Россией,Врозь со своей страной,Но розы ледяныеАхматовой — со мной.От слова и до словаПеречитал подряд.Послание готово,А где же адресат?Где современник дивный,Где он, чудак такой,Что на строку отзывнойВ меня плеснет строкой?Где собеседник милый?В каком живешь краю?У вод МононгахилыЯ одинок стою.А подо мною — зыбиНесущийся поток.И сам я на отшибе,И стих мой одинок.