Собрание сочинений в пяти томах
Шрифт:
А как их обойти, если этот проклятый «акт выверки» вдруг там?!
Ведь если после счетов за электричество идет счет мебельного магазина и удостоверение о том, что Сергей перенес аппендицит!.. то все может быть!
Тут же, например, бумажка, наводящая на какой-то след: «…на прилагаемом при сем бланке, сальдо…» Да бланка-то нету! А металлическая закрепка на уголке есть — стало быть, был он, этот бланк! Был, и отнесен куда-то в другое место. А куда?
Кабы я понимал систему! Помоги!
1) Существует ли этот «акт выверки»?
2) Какую, хотя бы приблизительно, сумму должны выдать?
Словом, скучать не придется.
Ну-с, въехали мы сегодня в Москву в 8 часов утра. Душно. Таксомотор. Евгения — в Ржевский, меня — домой. Хотел напиться чаю и сейчас же в Сандуновские, а оттуда в Лаврушинский, но после чаю повалился и заснул. После сна стал бодрее, поехал в Сандуновские. Наслаждение от горячей воды, парикмахера. Но горе эти укусы! И лебедянский не проходит ничуть, и в вагоне какой-то летучий гад укусил в ногу у ступни так, что я хромаю и нога распухла. Что за чертовщина?
Сейчас сообразил, что пишу какую-то ерунду. Действительно, интересно читать про ступню! Извини.
С интересом глядел на Москву. Все как полагается. Чувствуется, что многие уехали. Костюмы показывают, что жара изнуряла. Без галстуков, всюду белые брюки. Лица лоснятся.
Мои телефонные звонки показали, что многих, кого хотелось бы повидать, нету. Вильямсы где-то у Эльбруса. Яков Леонтьевич в Барвихе. Горюю, хотел бы с ним поговорить.
В Лаврушинский сегодня не попал. Евгений обедал у меня.
Настя встретила его очень нежно. Звонила ему, чтобы он был поосторожнее с газом, на что Евгений обиделся!
Чудно накормила, рассказывала о том, что кто-то у нас в доме умер, а напротив женщина газом отравилась.
Ну вот так.
Целую тебя нежно! Вспоминаю луну возле церкви и погружаюсь в московские заботы. Не сердись за то, что юмористически описывал твой архив. Умоляю — смотри за Сергеем на реке! Запрети кувыркаться в воде категорически. По словам Настасьи, бедный Юра утонул на мелком месте. Упоминаю об этом печальном только затем, чтобы ты не спускала глаз с Сергея. Поцелуй его и не давай ему трепаться словесно.
Евгений тебя целует.
Твой М.
Телеграмму с дождем получил!
Так бессвязно письмо от утомления. Сейчас поужинаю и лягу спать.
Всем, конечно, приветы!
156. Е. С. Булгаковой. 23 июля 1938 г.
Москва
Утром.
Дорогая Лю!
Второй день разбираюсь в хаосе бумаг в Психее, пытаясь найти документы, нужные для получения денег, внесенных за квартиру. В частности, необходим — акт выверки суммы паевых взносов. Есть такой? Где он? Сейчас поеду в Лаврушинский добиваться денег, а затем в выплатной пункт (Б. Полянка, 28).
Душно. Роюсь, перебрасывая сотни бумажек, и мало надеюсь найти то, что требуется. Целую крепко. М.
157. Е. С. Булгаковой. 23 июля 1938 г.
Москва
День.
Дорогая
Сижу безутешен. Нет «акта выверки суммы паевых взносов». Подозреваю, что его и не было. Ругаю себя. Ведь я-то должен был предвидеть, что лишь только уедем, как эта бумага с выплатного пункта придет. Все надежды разбиты. Представляю себе, что мне теперь предстоит, и заранее скрежещу зубами. Вот тебе и «Дон Кихот», вот тебе правка романа. А так мне и надо! Вооружаюсь сейчас теми филькиными грамотами, что нашел, и иду на адские мучения. Если, гуляя в вековом парке или охотясь с соколом, встретишь своего секретаря, которому ты поручила квартирное дело и свою Психею, пожури его мягко. Скажи ему, что он не секретарь, а… мечтатель!
Целую. Твой М.
158. Е. С. Булгаковой. 23 июля 1938 г.
Москва
В обеденную пору.
Дорогая Лю!
Ура! Документы нашлись. Больше по этому поводу не беспокой себя. Жадно гляжу на испанский экземпляр «Дон-Кихота». Теперь займусь им. Душно. Но Настя достала льду и Березовской воды.
Целую крепко.
Твой М.
159. Е. С. Булгаковой. 24 июля 1938 г.
Москва
Днем
Дорогая Ку! Спасибо тебе за ласковые ночные открытки. Конечно, мне было хорошо! Вспоминаю тебя и целую. Сплавив нудное дело с квартирными бумажонками, почувствовал себя великолепно и работаю над Кихотом легко. Все очень удобно. Наверху не громыхают пока что, телефон молчит, разложены словари. Пью чай с чудесным вареньем, правлю Санчо, чтобы блестел. Потом пойду по самому Дон-Кихоту, а затем по всем, чтоб играли, как те стрекозы на берегу — помнишь? Но какой воздух! Здесь не жара, а духота, липкая, вязкая, тяжелая. Когда будешь погружаться в воду, вспомни меня. Нога заживает? Целую. Умоляю — набирай сил!
Твой М.
160. Е. С. Булгаковой. 25 июля 1938 г.
Moscu, 25 de julio de 1938
Lunes, las doce en punto
?Elena cara, amiga mia!
Desde ahora en adelante el cuaderno, y el pluma, la lampara, la tinta, y el ingenioso hidalgo estan mi sociedad.
Hace calor, la ventana esta abierta, pero mi deber — escribir. Eso lo sabe cualquiera: es preciso trabajar ahora para descansar luego. ?Cuando? ?Donde? Yo soy el martir, el Hombre desdichado. Siempre escribir, siempre traducir, y transformar. ?Caspita! ?Muy bien! Cuando vuelvas, habre escrito la pieza. Sancho esta luciente.
?Como estas? ?Estas coja? ?Hijo Sergio? Yo temo del rio. ?Cautamente!
Y a Dios, el cual te Guarde que ninguno te tenga lastima.
?Hasta la vista, cara mia!
Tu amigo
Miguel.
Перевод:
Москва, 25 июля 1938 года
Понедельник, ровно в полдень.
Милая Елена, друг мой!
С нынешнего дня тетрадь, ручка, лампа, чернила и хитроумный идальго — вот и все мое общество.
Жарко, окно настежь, но я должен писать. Как знает всякий, нужно сначала потрудиться, чтобы потом отдыхать. Но когда? И где? Я мученик, обреченный. Вечно писать, вечно переводить и переделывать. Черт возьми! Ладно же! К твоему возвращению я допишу пьесу. Санчо блистателен.