Собрание сочинений. Том 46 часть 1
Шрифт:
Если, например, бегство крепостных в города является одним из исторических условий и предпосылок городского строя, то оно вовсе не является условием, реальным моментом развитого городского строя, а принадлежит к его минувшим предпосылкам, к тем предпосылкам становления городского строя, которые в его бытии уже сняты. Условия и предпосылки становления, возникновения капитала предполагают как раз то, что капитал еще не существует, а только лишь становится; следовательно, они исчезают при действительном капитале, при том капитале, который, исходя из собственной действительности, сам полагает условия своего собственного осуществления. Так, например, если при первоначальном становлении денег, или для-себя-сущей стоимости, капиталом предпосылкой является определенное накопление со стороны капиталиста (пусть даже путем экономии продуктов и стоимостей и т. д., созданных его собственным трудом), которое он осуществил, будучи не-капиталистом, если, таким образом, предпосылки
Эти предпосылки, которые первоначально выступали в качестве условий становления капитала и поэтому еще не могли вытекать из его деятельности как капитала, теперь являются результатами его собственного осуществления, полагаемой им действительности, являются не условиями возникновения капитала, а результатами его бытия. Для своего становления капитал больше не исходит из предпосылок, но он сам предпослан и, исходя из самого себя, сам создает предпосылки своего сохранения и роста. Поэтому условия, предшествовавшие созданию добавочного капитала I, или условия, выражающие становление капитала, не относятся к сфере того способа производства, предпосылкой которого является капитал, а пройдены капиталом как предварительные исторические этапы его становления, подобно тому как те процессы, посредством которых Земля из состояния огненного и парообразного моря перешла в свою теперешнюю форму, находятся за пределами жизни сформировавшейся Земли. Это означает, что отдельные капиталы все еще могут возникать, например, посредством накопления запасов. Однако накопленный запас может быть превращен в капитал только посредством эксплуатации труда.
Буржуазные экономисты, рассматривающие капитал как вечную и естественную (а не историческую) форму производства, затем снова стараются оправдать капитал, выдавая условия его становления за условия его теперешнего осуществления; иными словами, те моменты, при которых капиталист еще присваивает себе что-нибудь в качестве не-капиталиста — так как он еще только становится капиталистом, — буржуазные экономисты выдают за те условия, при которых он присваивает себе нечто уже в качестве капиталиста. Эти попытки апологетики говорят только о нечистой совести и о бессилии привести в соответствие с общими законами собственности, провозглашенными самим капиталистическим обществом, способ присвоения, применяемый капиталом как таковым.
С другой стороны, что для нас гораздо важнее, наш метод показывает те пункты, где должно быть включено историческое рассмотрение предмета, т. е. те пункты, где буржуазная экономика, являющаяся всего лишь исторической формой процесса производства, содержит выходящие за ее пределы указания на более ранние исторические способы производства. Поэтому, для того чтобы раскрыть законы буржуазной экономики, нет необходимости писать действительную историю производственных отношений. Однако правильное рассмотрение и выведение этих производственных отношений как исторически сложившихся отношений всегда приводят к таким первым уравнениям, которые — подобно эмпирическим числам, например, в естествознании — указывают на прошлое, существовавшее до этой системы. Эти указания наряду с правильным пониманием современности дают в таком случае также и ключ к пониманию прошлого: это самостоятельная работа, к которой тоже мы надеемся еще приступить. С другой стороны, это правильное рассмотрение приводит к пунктам, где намечается уничтожение современной формы производственных отношений и в результате этого вырисовываются первые шаги преобразующего движения по направлению к будущему. Если, с одной стороны, добуржуазные фазы являются только лишь историческими, т. е. уже устраненными предпосылками, то современные условия производства выступают как устраняющие самих себя, а потому — как такие условия производства, которые полагают исторические предпосылки для нового общественного строя.
Теперь рассмотрим прежде всего уже установившееся отношение: ставшую капиталом стоимость и живой труд как всего лишь противостоящую капиталу потребительную стоимость, так что живой труд является всего лишь средством для того, чтобы увеличить стоимость овеществленного, мертвого труда, вдохнуть в него живую душу, но утратить при этом свою собственную душу и в качестве результата произвести создаваемое им богатство как чужое богатство, а как свою собственность — только нищету живой рабочей силы; в этом случае дело сводится просто к тому, что в самом процессе и посредством него реальные вещные условия живого труда (а именно, материал, в котором происходит увеличение стоимости, орудие, посредством которого увеличивается стоимость, [IV—47] и жизненные средства, которые должны раздуть пламя живой рабочей силы и побудить ее к труду, не давать ей погаснуть, доставляя необходимые для ее жизненного процесса вещества) полагаются как чужие
Объективные условия живого труда выступают как отделившиеся, самостоятельные стоимости по отношению к живой рабочей силе как субъективному наличному бытию, которая поэтому по отношению к объективным условиям также является только стоимостью другого рода (она отличается от них не как стоимость, а как потребительная стоимость). Если это разделение однажды выступает как предпосылка, то процесс производства может только производить вновь, воспроизводить это разделение, причем воспроизводить его в большем масштабе. Каким образом процесс производства осуществляет это, мы уже видели. Объективные условия живой рабочей силы предпосланы как самостоятельное по отношению к ней существование, как объективность отличного от живой рабочей силы и противостоящего ей субъекта; поэтому воспроизводство и увеличение стоимости, т. е. расширение этих объективных условий является вместе с тем воспроизводством и новым производством их в качестве богатства чужого субъекта, безразлично и самостоятельно противостоящего рабочей силе. Воспроизводится и производится вновь не только наличное бытие этих объективных условий живого труда, но и их наличное бытие как самостоятельных, т. е. принадлежащих чужому субъекту стоимостей, в противовес этой живой рабочей силе.
Объективные условия труда приобретают по отношению к живой рабочей силе субъективное существование: из капитала возникает капиталист; с другой стороны, всего лишь субъективное существование рабочей силы по отношению к ее собственным условиям придает ей всего лишь безразличную объективную по отношению к этим условиям форму: рабочая сила является всего лишь стоимостью, обладающей особенной потребительной стоимостью, наряду с собственными условиями ее использования как стоимостями, обладающими другой потребительной стоимостью. Вместо того чтобы эти условия реализовались в процессе производства в качестве условий осуществления рабочей силы, рабочая сила, наоборот, выходит из процесса производства как всего лишь условие увеличения и сохранения их стоимости в качестве для-себя-сущей стоимости, противостоящей рабочей силе .
Материал, обрабатываемый рабочей силой, есть чужой материал, точно так же орудие есть чужое орудие; труд рабочего является только придатком к материалу и орудию как к субстанции, и поэтому он овеществляется в том, что ему не принадлежит. Даже сам живой труд является чужим по отношению к живой рабочей силе, будучи вместе с тем ее трудом, проявлением ее собственной жизни, так как труд передан капиталу взамен овеществленного труда, взамен продукта самого труда. Рабочая сила относится к труду как к чему-то чужому, и если бы капитал готов был ее оплачивать, не заставляя работать, она с удовольствием пошла бы на такую сделку. Таким образом, ее собственный труд ей столь же чужд, — а он чужд ей также и в отношении управления трудом и т. д., — как материал и орудие. Поэтому и продукт тоже является для рабочей силы комбинацией чужого материала, чужого орудия и чужого труда, т. е. чужой собственностью, и после процесса производства рабочая сила стала лишь беднее в размере израсходованной жизненной энергии; затем она снова принимается за свою тягостную работу в качестве чисто субъективной способности к труду, отделенной от своих жизненных условий.
Признание продуктов труда своими собственными продуктами и оценка отделения труда от условий его существования как несправедливого, насильственного, свидетельствует об огромной сознательности, являющейся продуктом способа производства, основанного на капитале, и точно так же служит похоронным звоном, предвещающим гибель этого способа производства, как с появлением у раба сознания того, что он не может быть собственностью третьего лица, с появлением у него осознания себя личностью, рабство влачит уже только искусственное существование и не может дальше служить основой производства.
Если мы, напротив, рассмотрим то первоначальное отношение, которое предшествует вступлению денег в процесс самовозрастания стоимости, то перед нами выступят различные условия, которые должны были возникнуть исторически, или должны были быть даны для того, чтобы деньги стали капиталом, а труд — полагающим капитал, создающим капитал наемным трудом. (Наемный труд, который берется здесь в том строго экономическом смысле, в каком мы только и употребляем этот термин, — а нам надо будет впоследствии различать наемный труд в строго экономическом смысле и другие формы труда [свободных] поденщиков и т. д., — есть труд, полагающий капитал, производящий капитал, т. е. такой живой труд, который и предметные условия своего осуществления в качестве деятельности, и объективные моменты своего существования в качестве способности к труду производит в виде чуждых сил, противостоящих ему самому, в виде для-себя-сущих, независимых от него стоимостей.)