Сокровища Валькирии. Звездные раны
Шрифт:
— Да вы сумасшедший, — выдавил академик, ощущая неприятный, болезненный озноб.
— Ты не полетишь этим бортом! — тихо и властно сказал мужчина, посмотрев на увесистую сумку академика, где находилась вся документация на установку, носящую кодовое название «Разряд». — Хотя лучше было бы отправить тебя с этим грузовиком. Меньше хлопот… Все сгорит в огне.
Взгляд его показался более чем красноречивым: не было сомнений, что он знает содержимое сумки.
На миг Насадный вновь ощутил себя замерзающим на трамвайных путях…
Не медля больше, странный этот
Память унеслась с этим ветром…
Уже через минуту у него возникли сомнения, а точнее, подозрения, ибо ничего подобного в природе существовать не могло. Блокада, близость смерти, эти странные люди — мужчина и женщина, нашедшие его замерзающим, потом эвакуация — все было так далеко и нереально, а секретные документы в сумке и судьба месторождения — вот они, в руках…
Еще через минуту он внутренне сжался, предполагая самое худшее: каким-то невероятным путем его выследили злоумышленники и теперь попытаются отнять документацию «Разряда», разработанную в строжайшей тайне. Потому и не хотят, чтобы он улетел грузовым рейсом, видимо, рассчитывают завладеть сумкой в Латанге…
Он не страдал шпиономанией, напротив, обычно посмеивался над таковыми, но тут непроизвольно разыгралось воображение: похитителям ничего не стоит захватить арктический самолет Ан-2, а они отсюда спокойно летают без посадки даже на Северный полюс, и отбыть в заранее условленный квадрат где-нибудь в Ледовитом океане, где их ждет подводная лодка. Кажется, что-то подобное проделывали в Заполярье крупные контрабандисты пушниной…
Реальных выходов из ситуации он нашел всего два: первый — незаметно выскользнуть в поселок — благо, что народ ходит туда-сюда, уйти к своему единственному приятелю в Латанге, директору вечерней школы, и через него надежно спрятать документацию на время, пока закрыт аэропорт. И второй — подойти к начальнику погранзаставы, представиться и попросить помощи.
Пожалуй, он бы сделал это, но прошло десять минут и голос диспетчера объявил о посадке грузового транспорта.
Он сделал движение — пойти к дежурному, предъявить книжку Героя и сесть на грузовой рейс. Его могли спросить, откуда знает, что АН-12 получит вылет в Красноярск, тоже закрытый для пассажирских? Да ниоткуда, просто опытный полярник и догадывается, кому дадут взлет из Латанги…
Убедив себя таким способом, он закинул ремень сумки на плечо и тут услышал женский голос за спиной:
— Тс-с-с… Не нужно этого делать, Насадный. Самолет действительно упадет и разобьется на подлете к посадочной полосе.
Академик оглянулся, надеясь увидеть спутницу полярника, ту красивую женщину, однако за спиной никого не было. Точнее, женщина-то была, но другая, на коленях которой прыгала и веселилась годовалая девочка…
Отупевший, не соображающий, он сел на место и поставил сумку между ног. Научный груз давил ничуть не слабее, чем куски руды, вывозимые с Таймыра в рюкзаках вот уже много лет. Или он задремал от нервных перегрузок, или что-то случилось со временем: час пролетел, как пять минут, и вместо набившей оскомину
— Закончена посадка на грузовой спецрейс до Красноярска. Бортпроводника Кошкина просят подняться на борт.
Насадный увидел этого Кошкина: явно похмельный человек в летной куртке и с удивительными, редчайшими, поистине кошачьими, совершенно белыми и пушистыми усами рванулся из буфета, запутался в толпе пассажиров, упал, разбив себе нос о кресло. И кого-то случайно ударил, потому что длинный чеченец в дубленке вырос над головами и стал бить бортпроводника. Методично и жестоко, однако при этом давая подняться с пола. Народ стоял полукругом и безмолвствовал, наблюдая избиение.
— Ты ударил мой женщина! — орал чеченец на все здание аэропорта. — Зарежу, скотина! Убью, козол ванучий!
— Бортпроводник Кошкин, пройдите в свой самолет! — блажила диспетчерша.
Через минуту на взлетной полосе взвыли моторы, заревели на форсаже и умчали грузовой самолет в небо. Бортпроводник Кошкин с лицом, разбитым в кровь, распухшим и теперь с ярко алыми усами, выбрался из толпы и пьяно поплелся к стойкам регистрации. Уткнулся, слепо огляделся, побрел вправо, но снова уткнулся в сидящих пассажиров. Наконец, какая-то сердобольная северянка взяла его под руку и повела в туалет — умываться.
Спустя какое-то время Насадный снова увидел его: Кошкин стоял в буфете и пил спирт, всякий раз смахивая капли с усов и переговариваясь с соседом по столику. И это продолжалось очень долго, так что академик успел трижды поспать, зажав ногами драгоценную сумку. Ему вдруг пришла мысль, что полярники в оленьих дохах — представители негласной охраны, специально прикомандированной, чтобы обеспечить безопасный пролет до Питера. Верно, все сходится! Видимо, им стало известно о каких-то неполадках в АН-12 и он предостерег академика, так, на всякий случай. По северным трассам машины вообще летают часто на честном слове; на материке ни одну бы не выпустили, а тут если обращать внимание на мелкие поломки, то вообще никуда не улетишь.
Точно, это сопровождение! Надо было предполагать, что оно будет: не камни везет на сей раз — новейшие, еще даже не осмысленные профессионалами технологии, документы особой важности, и радиограмма была заведомо послана, чтобы встречали. И не заметил бы ничего до конца пути, не появись тут соблазн в виде грузового рейса. Охране пришлось объявиться перед Насадным, иначе, зная норов академика, его никак больше не остановить. Если с самолетом действительно что-то произойдет, то охрана эта просто гениальная.
Но почему они оба так знакомы и так похожи на тех людей, что нашли его на трамвайных путях в блокадном Ленинграде?..
В очередной раз проснувшись, он снова увидел Кошкина, пьющего спирт, только уже с другим соседом. Бортпроводник не пьянел и все о чем-то разговаривал, жестикулируя руками и головой. Его собутыльник вдруг достал из рюкзака большой охотничий нож в чехле, сунул Кошкину. Тот вынул из ножен широкий, гнутый клинок, попробовал пальцем лезвие и, спрятав во внутренний карман, подал соседу деньги.