Солнце померкнет и Луна не даст света своего. Часть 2. Восход

Свидрицкий Евгений Владиславович

– Чёт!
– перехватила Детка.

– Север, Чек.

– Запад, Чек.

– Восток, Чек, - Детка, подключилась к передаче.

Айда прицелилась на бегу, минус один. Словно далёкий гром, над озером раздались глухие удары. Тьма гасила звук, но было слышно даже через преграду.

«56» Ещё одна стрела и ещё минус один. Айда бежала дальше приближаясь к мостику. Команды отчитались. Над головой ухнул Филин. Из тумана вылетел луч и ударил в его сторону. Айда пустила стрелу в ответ, и попала точно в цель. «48» Над головой появился Фил с метлой в когтях. Айда закинула лук через плечо, и на бегу поймала метлу. Та ожила поднимая хозяйку в высь. Взобравшись Айда повернула метлу к гостинице. Детка отчитывалась уже за две группы. Западная двойка распалась. Один остался у входа, другой вошёл внутрь. Айда отправила Фила осмотреть дом с высоты, а сама поймала бойца в прицел. «37» Осталось четверо. Айда настроилась на Филина и посмотрела его глазами.

На улице тепло не излучалось, а это значит живых не было. По последним радио-отчётам Детка вычислила координаты и подвесила красные точки в пространстве. Один из бойцов поднимался на крышу. Айда встретила его у входа. «26». Направила Фила следить за порталом, метлу отправила в сумку, а хвост посадила себе на плечо. Вышла на чердак. Прокралась ко входу на третий этаж. Поднимающийся боец, скатился обратно по лестнице. «18» Отправила лук с биноклем в сумку, достала из волос заколки, превратив их в два коротких клинка, и устремилась на второй этаж. Спальные номера выходили на одну сторону, вторая часть открывала вид на фойе первого этажа и ресторана. Открытые двери указывали, на то, что их уже проверили. Красная точка указывала на одну из комнат. Из дверей соседнего номера появился боец. Айда отработав кинжалами, оставила тело позади. «9» Детка отчиталась и высветила последнего бойца в ресторане на первом этаже. Ускоряясь, Айда метнула одну из заколок вниз. Красная точка погасла. Заколка вернулась. «3», - посчитала Айда выбегая на крышу. На северной стороне задрожал портал и вспыхнул огнём. Из пламени вышел Амон, Анрэ и ещё три мага.

Глава 22 ‘ Свет и Тьма

Район Балтэзерс. Орлиное Гнездо. Гор развоплотил Лилю и бросился на подмогу к Айде.

Пробившись сквозь облака, я приблизился к гостинице. Большая часть её была разрушена. Оставшиеся стены полыхали огнём. На улице лежал мёртвый Филин, рядом валялась сломанная метла. Я стал спускаться над горящими стенами. В большом зале стоял Амон. В десяти метрах напротив него, вся в ссадинах и ушибах, с двумя горящими кинжалами, оскалившись, стояла Айда. На плече её торчал помятый Хвост. Глаза Айды были затянуты чёрной плёнкой, а взгляд изливал дикую чернь. Я сложил крылья и стал падать между ними. Амон дёрнулся в пространстве, Айда бросилась в атаку. В тот самый момент, когда я приземлился, Айда сделала выпад. Амон отскочил. Два кинжала вошли мне в бок и спину. Задыхаясь я упал на землю.

Айда тут же пришла в себя.

– Нет! Нет! Нет!
– закричала она.- Да, да, да, - закричал Амон, - Ты спасена!
– ликовал он.

Айда бросилась рыться в сумке. Отшвырнула её, присела и положила мою голову на колени. Я еле-еле дышал. Одно пробитое лёгкое медленно заполнялось кровью.

– Нет, не умирай, - обнимая мою голову, шептала Айда, - … Пожалуйста… Больно, обидно… Ну что Мать, ты довольна?

Она пронзительно закричала во Тьму.

– Сквозь миры искала тебя… - она нервно рассмеялась, - Только чтобы убить и сказать – что не люблю тебя?

Она снова закричала. Амон подошёл к ней, взял её за плечи.

– Контракт исполнен, можно идти домой. Идём, он уже мёртв, - тихо сказал он.

Она посмотрела в мои мутнеющие глаза, отпустила меня и безропотно пошла следом за Амоном. В глазах моих потемнело. Из далека послышался дикий крик. Я улыбнулся и пропал в темноте.

Тьма и я.

Тьма заполняла меня, или я растворялся в ней.

– Мать – тьМа, Прими меня, сына твоего, - прошептал я.

Тьма наполнилась светом, и я оказался на опушке леса около деревенского дома. Мать держала в руках тазик с сухим бельём, на улице стояло летнее тепло, пахло жасмином.

– С возвращением сыночек!
– ответила она, - Всё позади, можешь оставить дела, и наслаждаться покоем. А я пока воду наберу, омоем тебя, к переходу подготовим.

Я сделал глубокий вдох и сел на лавку.

– Ну что, устал? Есть хочешь?
– Мать спросила меня.

– Есть немного!

– Потерпи, сейчас вареники поставлю!

– Черничные?

– Черничные!

– Мам! Как же у тебя хорошо!
– вдыхая полной грудью, сказал я.
– Так бы дышал и дышал. Прямо надышаться никак не могу.

Я взялся рукой за грудь. Мать поставила тазик на скамейку и присела напротив меня.

– Дай посмотрю, что там у тебя. О-ёй, - вздохнула она, - Бока изодрал, опять лазил куда не стоит!

– Прости, непоседу, - вздрагивая от прикосновения, сказал я.

– У Отца прощение проси, я тебя ни в чём не виню.

– Всё Принимающая, - с улыбкой, произнёс я.

– В бане смоешь хворь, а пока просто не дыши.

– Как, не дыши?

– Представь себе сон, в котором ты под водой, и как ты дышишь не открывая рта.

Я вспомнил сон из детства, представил, и стал спокойно дышать.

– Вот и хорошо! Идём в дом, вареники поставим.

Я подхватил таз с бельём и последовал

за мамой. Где-то на фоне присутствовала тревога, словно я что-то упускаю. Но сейчас, совсем не хотелось тревожиться. Мы зашли в дом. Просторная комната с печкой, большим столом, диваном. Я поставил таз с бельём и осмотрелся. На диване лежал волосатый мишка, моя самая верная игрушка. Рядом был Степашка из «Спокойной ночи малыши», с ним я любил засыпать. Пластмассовые солдатики, из которых я делал «ниндзей», и рисовал батальные комиксы, в стиле – «Ниндзя против Кавбойцев». Мой взгляд дошёл до тумбочки со старым телевизором «Горизонт». В котором, смекалистый мышонок издевался над котом. Я хихикнул над очередной неудачей кота. Под телевизором лежала приставка «Денди», и доставшаяся от брата, «Сега». За тумбочкой стоял шкаф с книгами. Сказки народов мира, Братья Гримм, и всё то, что я любил читать в детстве. На глаза попался трёх-томник «Смерть Короля Артура». Я помню, как отец подарил их мне. С утра до вечера зачитывался приключениями рыцарей в поисках святого Грааля. Дальше шли книги Жуль Верна, вдохновители моих первых инженерных опытов. Классика вперемежку с историческими романами. Стали попадаться тома Берроуза с его «Тарзанами». Книги с фантастикой перешли в философскую литературу. Поэты и писатели разных эпох, перетекли в Эзотерику, а она в учение об опыте – Психологию. Шкаф с книгами закончился. На стене, в рамочках висели мои фотографии. «Солнечный летний день. Мне два годика. Голышом, но в шапке, надув щёки, ударами лопаткой придаю песку форму. Напротив, дядя играет в игру фотографа. Я дальше стучу лопаткой». А, это я в садике! Мне 4 года. «Начался концерт. Моя роль сводилась к трём заключительным ударам в треугольник. Было обидно, ради этих трёх ударов, сидеть в ожидании конца. Хотелось играть на барабане, или чашками звенеть. А мне дали треугольник». На другой фотографии, мне 7, и я обречёно шёл с ремнём в руках. «Опыт провалился. Отец в ярости. Мы с другом повторяли сцену из фильма, где один стоит у стены, а другой кидает ножи. В кино всё было просто, а у меня с первого раза и сразу в пузо. Нож мелкий, лёгкий, повис на кончике и свалился. Появилась капелька крови, друган орёт, батя бежит… Я прокручивал всю цепочку от просмотра фильма, до момента как батя послал за ремнём. Итог был ясен, меня выпорят этим ремнём. Ничего лучше, чем зайти в туалет и утопить его там, мне не придумалось». В тот день я познакомился со шнуром от утюга. А на этой фотографии, первая влюблённость. «Школа, бассейн. Я сижу на бортике и наблюдаю за ученицей из параллельного класса». Стихи писал, украдкой подбрасывал, так и не признался... Некоторую площадь заняли фотографии девушек. Времена моих взлётов и падений. Под фотографиями стоял широкий стол. Половину его занимали записи и чертежи, а вторую, опытные макеты. Среди чертежей и календарей, я нашёл наброски «Игры Судеб». Та самая, которую презентовал Ларсену… Я повернул голову, и на стене у выхода увидел портрет Айды. Сердце сжалось…

Мать поставила вареники в печку и хлопнула дверцей. От резкого звука, я вынырнул из переживаний.

– А теперь на помывку! Будем раны твои очищать.

Я взял таз с бельём и мы направились в баню. В бане было жарко и влажно, пахло можжевельником в сочетании с багульником. В белом тумане, одежда тут же прилипла к телу. Мать закрыла дверь в парильную, и туман стал рассеиваться.

– Пришло время оставлять прошлое, - произнесла мама, - Снимать твои костюмы.

Я положил таз на пол и попытался снять рубашку. Она прилипла ко мне, пуговицы не растёгивались, а если тянуть через шею, то казалось, что рубашка порвётся вместе с моей кожей. Такая же неудача меня постигла и со штанами. Ремень не растёгивался, штанины слиплись или срослись с кожей. Я обречённо посмотрел на маму.

– Посмотри, что тебе мешает?
– сидя напротив, предложила она.

Я посмотрел на свой бок. Сквозь рубашку просачивалась широкая липкая рана. На спине такой же шрам сочился из рубашки.

– Видишь как раны гноятся? Чернь вычистить надо. Посмотри в тазу с бельём.

В тазу, я нашёл чёрную вулканическую пемзу и чёрное мыло. Мать выбрала бельё, и разложила его по полкам. Набрала в таз воды, погладила её и поставила передо мной.

– Мам, я же умер?
– спросил я намыливая себя.

– Ты – безсмертен!
– улыбнулась мама.

Рубашка стала отходить. Я стал чистить пуговицы.

– А как же Судный день, и Мир в огне?

– Оставь всё это. Каждый попадёт домой. Очистись.

Пуговицы расстегнулись. Рубашка слезла с меня.

– Когда омоешься, кинь грязное бельё в тазик, потом заберёшь его на улицу. Сходи в парилку, переоденься, жду тебя во дворе у огня, - мама вышла в предбанник.

Сняв одежду и смыв с себя мыло, я обернулся полотенцем, сложил грязное бельё в тазик и отправился в тёмную парную. Здесь не было света, лишь контуры подсказывали расположение полок и печи. Я лёг на верхнюю полку и уткнулся во Тьму. Время остановилось, или потеряло свой бег. Здесь, в полной темноте, оно не имело своей основы. Времени не за что здесь зацепиться. «Что будет с Айдой?»