Солнечная лотерея (сборник)
Шрифт:
– К тому же, наверное, еще и бойскаут! – усмехнулся Джек. – И каждый год наряжает рождественскую елку.
– Не хотите ли вы сказать, что католики и легионеры – предатели? – Полковник аж потемнел лицом, словно кактус, в который впрыснули шприцем чернила.
– Нет, не хочу. Я пытаюсь лишь объяснить, что человек может отвечать всем требуемым нормам официальной морали и тем не менее быть отчаянным подонком. А несчастная женщина, по простоте душевной подписывающая всякие глупые бумажонки, – любить
– Мы напрасно теряем время, – холодно резюмировал Эдвардс.
Джек поднялся, отодвигая стул:
– Спасибо, полковник, что выслушали меня.
– Не за что. – Откровенно испытывая неловкость, Эдвардс добавил: – Очень хотелось бы поработать вместе, парень. Но ты сам видишь…
– Не вините себя. – Джек сделал успокоительный жест. – По правде говоря, я даже рад, что вы не обратили внимания на мое заявление. Макфиф невиновен, пока не доказано обратное.
Собрание потихоньку расползалось. Боссы «Калифорния мэйнтэнанс» радостно выскакивали в коридор, чтобы вернуться к своим привычным делам. Аккуратная стенографистка собрала записи, сигареты в сумочку. Макфиф, исподтишка бросив на Гамильтона злорадный взгляд, прошмыгнул мимо и исчез.
В дверях Эдвардс задержал Джека.
– Что ты собираешься делать? – хмуро спросил полковник. – Думаешь прочесать фирмы на полуострове? Например, Тиллингфорда… Знаешь, а он запросто возьмет тебя!.. Он ведь дружил с твоим отцом.
В реальном мире Гамильтон еще не побывал у Гая Тиллингфорда.
– Возьмет… – произнес он задумчиво. – Может, из–за отца… А может, потому, что в электронике я все–таки специалист высшего класса.
Эдвардс, как гимназистка, у которой неожиданно лопнула на трусах резинка, покрылся красными пятнами.
– Извини. Я имел в виду…
Джек передернул плечами, как если б ему вдруг стало зябко. Тут же дала о себе знать боль в стянутом пластырем ребре. На десны давили вставные зубы, во рту ощущался какой–то гнусный привкус, словно хлебнул из сточной канавы. И вообще Джека терзало странное чувство, будто он заглянул в зеркало и увидел вместо своего собственного лица чью–то чужую морду. Джек отчетливо осознал, что здорово постарел и вымотался за время скачки по шизоидным мирам.
– Я не пойду к Тиллингфорду, – вздохнул он. – Буду работать самостоятельно.
Потоптавшись на месте, Эдвардс спросил:
– И затаишь обиду на нас?
– Нет. Работу я, конечно, потерял, но теперь это не важно. Я чувствую себя как больной, только что вышедший из стен госпиталя. Я был в глубокой коме и вот очнулся. Я стряхнул с себя остатки дурного сна. К тому же меня наконец–то ткнули носом в собственное дерьмо. Поэтому действовать по–старому я уже не смогу. В голове, наверное, что–то перещелкнулось. Вот так!
–
– Раньше мне все давалось слишком легко. У моих родителей была уйма денег. Папаня – всемирно известная шишка. Люди моего положения редко сталкиваются с уродцами типа Макфифа. Но времена меняются. Макфифы выползают из нор, чтобы охотиться на нас. Пришла пора и нам обратить на них внимание.
– Все это крайне трогательно. – Эдвардс поскреб подбородок, прикидывая следующую фразу. – Но тебе придется зарабатывать на жизнь, содержать семью. Без спецдопуска ты не сможешь проектировать ракеты ни здесь, ни в другом месте.
– Ну и что? Честно говоря, я устал делать бомбы.
– Однообразие надоело?
– Я бы назвал это пробуждающейся совестью. Случилось нечто, перечеркнувшее многие мои убеждения. Как говорится, вышибло меня из накатанной колеи.
– Ах да! Несчастный случай…
– Я увидел множество таких вещей, о которых и не подозревал. Наверное, стоило пережить вереницу кошмаров, чтобы выбраться из ямы на свободу.
По коридору разнеслось знакомое стаккато каблучков. Марша, запыхавшаяся и румяная, подбежала и взяла Джека под руку.
– Мы готовы, – задорно сообщила она.
– И еще, – сказал Гамильтон полковнику. – Я узнал самое главное: Марша говорила правду. Новую работу, в конце концов, найти можно, а вот с любимым человеком дело посложнее.
Джек повернулся и зашагал прочь, даже не вслушиваясь, что там полковник булькает ему вдогонку.
– Милый, – взволнованно сказала Марша, когда они спускались по ступенькам главного подъезда, – машины уже прибыли. Разгрузка идет полным ходом.
– Отлично! – обрадовался Джек. – Это хороший допинг к вечеру, когда мы на родном матрасике слегка…
– Не говори так! – воскликнула Марша, сжимая его руку. – Мне стыдно за тебя.
Широко улыбаясь, Гамильтон помог жене сесть в машину.
– С этого момента я абсолютно честен со всеми. Жизнь чересчур коротка, чтобы ходить кругами.
Марша пожаловалась:
– Меня беспокоит вся эта ваша с Биллом затея…
– Мы разбогатеем! – весело крикнул Джек, выруливая на шоссе. – Запомни мои слова! Ты и Прыг–Балда будете есть сливки до отвала и спать на шелковых подушках.
Через полчаса они стояли на пустыре, критически рассматривая небольшой ангар из гофрированного железа.
К ним навстречу, согнувшись против осеннего ветра, шагал Билл Лоуз. В зубах – потухшая сигарета, руки засунуты в карманы.
– Ну что, – криво усмехнулся он, – скоро будет очень весело. Мы, конечно, можем провалиться. Но зато провалимся с музыкой.
– А Джек сказал, что мы разбогатеем, – разочарованно проговорила Марша, надув губы в кокетливом недовольстве.