Сожги в мою честь
Шрифт:
– Мегера – богиня мщения! Почитай уголовный кодекс, мальчик, это не оскорбление.
– Но намерение у вас присутствовало. Почему вы ее не любите?
Заноза сидела глубоко, ее следовало вырезать. Ситуация требовала сохранять спокойствие, и Паскаль невозмутимо выложил перед Милошем одно досье из стопки за другим:
– Клан Бонелли… Турки… Вайнштейн… Большие друзья шефа… Странно.
– Забавная драма, я украду у вас реплику.
– Закрой варежку и слушай… Арсан пытается прихватить этих козлов много лет. Я даже скажу: отомстить им. Навязчивая идея, она хочет заполучить их головы. Но фашистке не фартит: гильотину сдали в музей, и слава богу.
– Вы против смертной казни?
– Безоговорочно,
– Даже когда убивают полицейского?
Паскаль испустил усталый вздох. Слишком явная приманка, даже не смешно.
– А равенство – это тебе чушь собачья? Полицейский – такой же гражданин, как и другие. Поверь, мальчик, если нас поставить над законом, с Республикой будет покончено. К тому же мы отгородим себя от народа, а предполагается, что мы его защищать должны.
Никакой реакции. Невеселый взгляд Милоша обескуражил Паскаля. Парень не разделял такую точку зрения и близко. Понятно, мегера провернула свое черное дело. Единственное средство все поправить – пошатнуть уважение, которое парень к ней испытывал.
– А ты знаешь, что Арсан прозвала тебя букашкой?
– Она мне сказала, я не обиделся.
– Браво, задохлик, сильна бабенка, я и представить не мог до какой степени. Но справедливости ради, не тебе одному она дала имя насекомого.
– Ваш случай?
– Нет, прежде чем она меня окрестила, я выбрал свое имя – навозный жук… Думаю, мне подходит. Улавливаешь сходство?
– Нет, расскажите.
– Навозник – полезное насекомое, подчищает дерьмо нечистоплотных животных. Я совсем как он: подметаю каждый день. Не успею закончить – начинай сначала. Но это моя роль, я с ней согласен. И я против того, чтобы сносить башку засранцу в наказание за оставленную кучу, научить его соблюдать чистоту – более цивилизованный способ.
Паскаль подумал, что выиграл в споре одно очко. И очень сильно ошибся, между ним и лейтенантом была трещина, которую не заметила даже Антония: ребенком Милош узнал, что такое война, и ничего не забыл.
– А вы считаете, что отвратительные преступления наказываются достаточно?
– Ого, кажется, я слышу слова патрона! Мальчик, вероятно, пора тебе в конце концов уяснить, что закон «око за око» – далекое прошлое.
– Иисус сказал: «Поднявший меч – от меча и погибнет». Перед смертью мучитель должен страдать так же, как и его жертвы.
– Вот как? А если преступник – людоед, поедающий своих жертв, его надо сожрать сырым? Выбрось из головы эти отклонения, мы же не среди дикарей.
Время шло, работа звала, Паскаль направился к двери, дружески закончив беседу:
– Хороший совет, Милош – береги задницу! Дела, в которых ты копаешься, попахивают неприятностями, не вмешивайся в них, не спросясь меня, это может дорого стоить. Придет день, и мы прищучим этих подонков… но по закону… Если захочешь поговорить, дверь моего кабинета открыта
Глава 11
Лион менялся, приобретал более современный облик. Старый провинциальный город, карикатура на буржуазный уклад, превратился в столицу. Этот крутой поворот был особенно заметен за вокзалом Перраш на южной окраине.
Здесь росли высотные здания смелых форм, олимпийские спорткомплексы, штаб-квартиры крупнейших мировых производителей. Прощайте, лионские ткачи [19] из фильма «Призрак», высмеянные Янсоном [20] !
[19] Рабочие шелкоткацких мануфактур, поднявшие одно из первых организованных выступлений рабочего класса.
[20] Известный французский журналист, репортер, писатель, автор диалогов. Кроме фильма "Призрак", в его творческом багаже работа над фильмами "Фанфан-тюльпан", "Дьявол и его десять заповедей".
Полуостров у слияния Роны и Соны бурлил, перемены проходили непросто. Повсюду копали, подтаскивали, возводили. Экскаваторы, грузовики и подъемные краны сообща перелицовывали кварталы.
Хотя строительные работы еще продолжались, продажа недвижимости шла полным ходом, район кишел торговцами. За неимением капитальных помещений многие обосновались во временных конторах. К их числу принадлежал и Даниэль Вайнштейн. Видный предприниматель, честь по чести внесенный в торговый реестр, ждал, когда к стройке подойдет баржа. Рядом с его офисом рекламный щит расхваливал достоинства роскошного жилого комплекса. Пластиковые елочки вокруг здания маскировали бульдозеры. От тротуара к двери вела красная дорожка – последний штрих в деле обольщения клиента. К двери…
Антония не отрывала от нее глаз.
Когда тот, другой, выйдет, в дело вступит она. А пока, сидя в теплом салоне автомобиля, она вела разговор сама с собой, потягивая трубку.
«Ты спрашиваешь, Жак, зачем я здесь околачиваюсь – объясню: хочу посчитаться с Вайнштейном. Этот молодчик – чемпион по всяческим гнусностям. Уважаемый бизнесмен, считается большой шишкой в недвижимости, нет вечеринки, на которую его бы не пригласили. Образован, язык подвешен, вхож в дома к местной верхушке и гламурной тусовке. Эх, если бы эти балбесы знали, они не пожали бы ему и палец: Вайнштейн – Еврей в преступном мире – сутенер номер один в регионе. Стройки приносят ему денежки, но поменьше, чем студии-бордели. Отсюда до швейцарской границы такие заведения насчитываются десятками, управляются подпольно подставными лицами… и набиты девчонками, ввезенными в страну пинками. Этот тип – настоящая лобковая вошь, присасывается к их молодости, заражает, разрушает и губит! И раз я приехала сюда потолковать с ним, дорогой мой Жак, то для того, чтобы приблизить его кончину».
Какое-то движение возле конторы. Оттуда вышел человек, но не тот, кого она поджидала.
«Откровенность дается мне нелегко, я не доверяла эту тайну никому, говорю только тебе: три года спустя после твоей смерти Владе, одной из девушек, удалось убежать. Мы встретились с ней тайно на подпольной квартире. Влада хотела дать показания против Вайнштейна. Но не смогла: на следующий день ее тело нашли на берегу Роны, освежеванное, будто тушка кролика. Бедняжке было всего восемнадцать. Никто не потревожил Вайнштейна, прикрытого всякой мелкой шушерой из кучи его подставных фирм».
Дверь снова открылась, из нее наконец вышел прусак, вроде бы довольный собой. Гася трубку, Антония ликовала: у Милоша получилось быть убедительным.
«Пора, Жак, пойду прижму лобковую вошь к ногтю. Если тебя осенит, как можно его раздавить, шепни свою идею, я сумею ее осуществить».
Без глупой спешки она выждала, пока серб скроется из виду, и только потом пересекла улицу. Изнутри контора выглядела скромно: на стенах фотографии высотных зданий, конторку секретаря окружают комнатные цветы. Молодая женщина за белой стойкой приветливо поздоровалась: