Space Whale

Алексеенко Евгений

Вездеход стоит в пятидесяти метрах от места, где когда-то располагался единственный вход в Лунную тюрьму. Сторожевые башни, стоявшие по его бокам, ныне разрушены. Их останки накрывают ворота и, насколько можно судить, узкий пятиметровый проездной коридор за ними, а некоторые особенно крупные камни валяются перед въездом и не позволяют машине хотя бы просто приблизиться к нему.

Не считая наивного предложения девчонки, за пять минут топтания на месте никто ничего не предложил.

Гранат у Джозефа

больше нет. А если и были бы, вряд ли трюк с рокет-джампом удалось бы повторить – неприступные стены тюрьмы в высоту побеждают портовые. Не говоря уже о куполе, продолжающем их.

Разобрать завал они тоже не успеют. Об этом глупо и думать, но картинка в голове Джозефа при этих мыслях возникает забавная. На его взгляд.

Попытаться пробиться насквозь? Только ускорить свою смерть.

– Шахты, – наконец говорит Детектив.

Все, кроме Альварез, оборачиваются на Герона с вопросительными лицами.

– Изначально Лунный лагерь вмещал несколько сотен самых отпетых преступников мира. Их посылали сюда для работы на раскопках, чтобы найти что-нибудь полезное в глубинах спутника. Когда они ничего не обнаружили, правительство поняло, что незачем гадить в жилой комнате, особенно если по соседству есть нежилая. Вот сюда и прислали вообще всю чернь Земли, сотворив из Луны единственную тюрьму в мире. Однако работы в шахтах не остановили, и поныне это не последний труд для узников. Так где они находятся?

– Практически под самой крепостью. Немного южнее, если ориентироваться по схемам – отвечает Альварез. Глаза женщины расширяются, что говорит об разгадывании очевидности нового плана.

– Там мы и войдём. Заключённых же не пешком водят?

– Нет. Туда ведёт грузовой лифт.

– Значит, решено.

Бриггс уважительным взглядом смотрит на Герона. Всё же он недооценивал Детектива. В разведку, конечно, с этой вечно включенной гирляндой всё равно не сходишь – сразу заметят. Но что касается находчивости – её Артуру не занимать. В следующую секунду это бесит Джозефа ещё сильнее.

Он ведь тоже знает про шахты.

А затем Джозеф понимает, что идея-то ему и вовсе не по душе. В тоннелях постоянно кипит работа.

Много людей.

Темно.

Тесно.

В общем всё, чего бы им сейчас лучше избегать.

– А как мы попадём в сами шахты? – детский вопрос Китон в данной ситуации заставляет задуматься даже Герона.

Объехать тюрьму удаётся меньше, чем за час. На другой её стороне всё точно такое же, только ворота не завалены. Никаких ворот попросту нет.

Затем вездеход движется в направлении от стен, а минут через пятнадцать останавливается.

– Где-то здесь, – говорит Альварез.

– Прямо под нами? – спрашивает Китон.

– Приблизительно.

Джозеф не принимает участия в беседе. Во-первых, жужжание в левом ухе после взрыва хотя и сбавило громкость, но до сих пор никуда не делось, продолжая монотонно доставать мужчину.

А во-вторых,

план ему совсем не нравится. Ему не нравится первая часть, отвечающая за проникновение в шахты. Ему не нравится вторая часть – путешествие по этим самым пещерам, пусть и в бронированном транспорте. И только третья часть этого безумия выгодно выделяет его среди остальных. Более того, она делает план исключительным, так как ни один другой не предусматривает удачного проникновения за стены тюрьмы.

А значит, нет смысла спорить. Нужно делать. Хотя поддерживать разговором компанию, решившую самоубиться, Джозефа точно никто не заставит.

– Это сработает?

– Если Альварез права насчёт глубины, то в теории всей мощности ЭНУ хватит. Не знаю, будет ли она способна на что-то после этого, но ведь мы последовательны в проблемах и их решениях. Так, Бриггс?

– Ага.

– А если я ошиблась? – спрашивает Альварез.

– Тогда нам нужно найти несколько лопат, чтобы вручную пробиться через потолок в тоннели. И скафандры. И очень много времени. В общем, надеюсь, вы не ошиблись.

– Вы когда-нибудь делали нечто подобное? – Китон волнуется.

– Доводилось ли мне включать ЭНУ на всю мощь или пробивал ли я когда-нибудь десять метров камня? Нет. Ни то, ни другое, – отвечает Герон. – Зато, надеюсь, в следующий раз я смогу ответить утвердительно.

Простая попытка Детектива в юмор немного разряжает обстановку. Китон улыбается в ответ на его собственную, нарочито вежливую улыбку.

В этот момент Джозефу не по себе. Он чувствует так называемый «эффект зловещей долины» – теории, которая говорит о чём-то, что выглядит как человек, но при этом не соответствует ему в каких-то мелких, порой незначительных деталях. Такой диссонанс в образе пробуждает чувство страха и дискомфорта. Так некоторые люди боятся клоунов, манекенов, человекоподобных роботов или деревянных скульптур в сумерках парка.

Ни для кого не секрет, что Детективы после перекодирования мозга лишаются большей части эмоций, поэтому каждое их подмигивание, удивление или даже ужас – всего лишь имитация, симуляция их собственных бывших чувств. Стоит ли говорить, что чаще всего это весьма жутко, в том числе, когда дело касается чего-то светлого. Например, улыбки.

Но похоже, Китон искренно рада встрече с Героном. Детская мечта? Может она тоже хотела стать Детективом, и теперь жалеет, что её желание уже никогда не осуществится?

Да в общем-то, и чёрт с ней. Её дело. Джозефа это не трогает. Пусть она выживет здесь – после миссии они разойдутся как в море корабли.

Остаётся лишь выполнить эту самую миссию.

– Все готовы?

Мария, Кристина и Джозеф проверяют ремни, которыми они пристёгнуты к креслам. Очень скоро они вопьются в их тела со всей силы, пусть и в целях выживания.

– Так точно.

– Да.

Джозеф ограничивается кивком.

– Тогда, Альварез, прошу вас. Можем начинать, как только я скажу.