Спаситель Птолемей

Гульчук Неля Алексеевна

– Я высоко ценю нашу дружбу, Птолемей, поэтому решил срочно высказать тебе свои опасения. После смерти Александра ты получил во владение древнюю страну со всеми её богатствами и верных союзников, ряды которых, к сожалению, редеют. Население Египта постепенно забывает о тех тяготах, которые оно переживало во времена персидского владычества. Оно вздохнуло свободнее после изгнания ненавистных персов и достигло завидного благосостояния за время твоего правления. Египтяне славят тебя и называют самым страведливым из македонцев. Сирия и Финикия тоже подвластны тебе. Пока!..

Птолемей и Филокл насторожились.

– А

с берегов Малой Азии завистливым оком следит за ростом твоего могущества Антигон, недавно изгнавший из Вавилона меня. Вот эта-то зависть и жадность Антигона, его внезапно возросшее могущество и пугают меня.

– Опять, Селевк, мрачные мысли одолели тебя, – мягко сказал Птолемей и придвинулся поближе к другу. – Мне кажется, ты излишне волнуешься, так как не уверен в благоволении богов к нам.

– Оставь, Птолемей, богов. Им хорошо на Олимпе, хотя и над их головами вседержителей тяготеет неумолимый рок и властные богини судьбы, – мрачно возразил Селевк. – Для тревожных дум у меня есть полное основание.

Селевк, глядя прямо в глаза Птолемею, очень серьезно произнес:

– Антигон собирает силы, чтобы окончательно сломить тебя, самого сильного и могущественного из своих противников. Запомни, Птолемей, власть – великая сила, но нужны нечеловеческие старания, чтобы не потерять её.

Филокл решительно вмешался в затянувшийся разговор:

– Селевк, что произошло?

– Очень много… Я не ожидал, что Антигон с такой быстротой создаст новый флот. Его морские силы уже значительно превышают наши. Часть кораблей с пятью и десятью рядами весел на днях срочно отправлены для осады Тира, другая значительная часть под предводительством Диоскорида послана крейсировать в море.

Спокойствие Птолемея удивило Селевка. Он нетерпеливо спросил:

– Почему ты молчишь? Неужели ты позволишь Антигону беспрепятственно отнять у тебя Сирию и Финикию?

Птолемей продолжал молчать, давая Селевку выговориться.

– Ведь ты, Птолемей, располагаешь значительными силами, чтобы встретить Антигона во всеоружии и сломать ему хребет. Запомни, Антигон – самый опасный из всех врагов наших. Да и сын его, Деметрий, ему под стать…

– Потеря Сирии, Финикии! – вдруг неожиданно прервал Селевка Птолемей, повторяя его слова. – Выгодно ли именно сейчас рисковать испытанными в боях воинами?

Филокл, угадав мысли Птолемея, ответил за него:

– Защита этих сатрапий потребует огромных затрат и людьми, и деньгами.

– Вот именно, – согласно кивнул Птолемей, – отказываясь выступить навстречу Антигону, я поставлю его перед необходимостью искать решительного сражения у границы Египта, что представляет для нас несомненные выгоды, так как одержанная победа возвратит нам и Сирию, и Финикию, если мы их потеряем.

Селевк тяжело вздохнул.

– Ты дальновиден и мудр, Птолемей, но ты забываешь, что Антигон сейчас обладает мощным флотом!.. Он явно вместе с Деметрием готовится к морскому сражению. Твоих морских сил для этого сражения может оказаться недостаточно. Мои опасения не напрасны. И гроза уже близко.

– Что же ты советуешь предпринять? – перебил друга Птолемей.

– Вот за этим-то советом я и пришел к тебе в столь необычный час… Отправь меня и Менелая, не медля, на Кипр,

чтобы срочно собрать второй, более многочисленный флот.

Филокл поддержал Селевка:

– Птолемей, это хорошее предложение. Усилив нашу флотилию, мы сможем окончательно сломить Полиперхонта, который из врага превратился в лучшего друга Антигона, и со значительной частью войска двинуться в Карию на помощь Азандру. Это будет верный путь к низвержению Антигона.

– Ну что ж, пожалуй, вы оба правы, – согласился Птолемей.

– К тому же есть еще одно обстоятельство, Птолемей, которое тебя, вероятно, заинтересует, – горькая усмешка исказила черты Селевка. – Антигон бросил вызов Кассандру, – срочно расторг брак Деметрия с Филой и отправил её с сыном и новорожденной дочерью в Македонию, к брату.

Услышанная новость ошеломила Птолемея. Он в гневе сжал кулаки.

– Негодяй! Негодяй! – глухо произнес он. – Антигона надо… просто… уничтожить!.. Но спешить сейчас опасно!.. Он слишком силен!.. Всему свое время…

И, широко улыбнувшись друзьям, сказал:

– Но мы в состоянии, особенно в союзе с таким талантливым полководцем как ты, Селевк, с успехом отразить любую опасность и выйти победителями из суровой схватки!..

Утренняя заря ярким пламенем охватила небосклон и восходящее солнце позлатило своими могучими лучами улицы Александрии. В рабочей комнате Птолемея светильники, горевшие всю ночь, сами потухли и снопы яркого света ворвались в раскрытое окно, у которого стоял Птолемей. Птолемей, казалось, не был в состоянии оторваться от раскрывшейся перед его взором картины, картины дивно-прекрасной, как это весеннее утро. Ему часто в жизни приходилось не спать целую ночь напролет. Он искал покоя и гармонии, а сталкивался с постоянной кровопролитной борьбой. Что это была за жизнь, что за жизнь! Сплошная борьба с той минуты, как он себя помнил. Ни одного дня, полного безмятежного покоя, только потери, которым нет числа!..

Над морем разлилась розовая заря одного из последних дней мунихиона. С палубы триеры Селевк и Менелай наблюдали за постепенно удаляющимися берегами Александрии. Что готовит им будущее на Кипре, куда уносили их паруса триеры?

Селевк думал о том, что захват городов Кипра сделает их с Птолемеем повелителями всего острова и обладателями наиболее важной позиции для предстоящей морской войны. В том, что Антигон готовится к ней, Селевк не сомневался. Только победив в союзе с Птолемеем Антигона, он сможет снова вернуться в Вавилон.

Глядя на исчезающие очертания Александрии, Менелай вспоминал о городе, где он впервые полюбил и впервые познал тяжелую горечь утраты. Бледность его лица говорила о внутренней тоске, которая подсекла крылья молодого человека. Зачем злой рок отнял у него Агнессу? На этот вопрос он не находил ответа. Таков, видимо, замысел вседержителей, – подвергнуть его испытаниям. Может быть потому, чтобы божественная афинянка не досталась ни ему, ни Птолемею? Эта мысль больно кольнула сердце юноши. Нет, Птолемей не был его соперником, он просто относился к Агнессе, как к Музе, как к совершенству. Брат, как истинный эллин, поклонялся красоте, часто говорил: «Агнесса подобна яркой звезде, которой не устаешь любоваться. Только общение с красотой окрыляет душу!»