Старый английский барон
Шрифт:
Исполненный восторга и благодарности, юноша дал волю своим чувствам. Так сэр Филип и Эдмунд провели несколько часов, забыв о времени: один расспрашивал, другой рассказывал, вновь и вновь повторяя каждую деталь удивительной истории.
Наконец их прервал заботливый Джон Уайет, пожелавший узнать, не нужно ли что-нибудь его господину.
— Сэр, — сказал он, — уже стемнело, не принести ли вам огня?
— Нам довольно того света, что льется с Небес, — ответил сэр Филип. — Я и не замечаю, темно ли, светло.
— Смею надеяться, — произнес Джон, — что не
— Нет-нет, отнюдь, — промолвил добрый рыцарь. — Я ценю твою заботу. Многое из того, что я сейчас узнал, опечалило меня, а многое — весьма обрадовало; впрочем, печаль — удел прошлого, радость же остается со мною.
— Слава богу! — воскликнул Джон. — А я-то испугался, не приключилось ли чего вам на горе.
— Благодарю, мой верный слуга! Взгляни на этого молодого джентльмена, Джон, я хочу, чтобы отныне ты поступил в его распоряжение: назначаю тебя служить ему, и свою преданность мне ты можешь доказать усердными заботами о нем.
— О сэр! — отозвался Джон упавшим голосом. — За какую провинность вы гоните меня от себя?
— Ничего подобного, Джон, — заверил его сэр Филип. — Ты остаешься у меня на службе.
— Сэр, — возразил Джон, — по мне, лучше умереть, чем покинуть вас.
— И я, славный Джон, привязался к тебе так, что не хочу разлучаться с тобою, но, став слугой моего друга, ты будешь служить мне. Узнай же: этот молодой человек мой сын.
— Ваш сын, сэр! — воскликнул Джон.
— Не родной сын, но мы родственники, он мой приемный сын и наследник!
— Он будет жить с вами, сэр?
— Да, Джон, и я надеюсь умереть у него на руках.
— Ну, тогда я готов служить ему всей душою и буду стараться изо всех сил, чтобы вы оба остались мною довольны.
— Благодарю тебя, Джон, я не забуду твою искреннюю любовь и преданность. А в знак доверия поведаю тебе об этом джентльмене нечто такое, что подтвердит его право на твое уважение.
— Мне достаточно и того, что ваша милость уважает его, — ответил Джон, — я буду оказывать ему такое же почтение, как и вам.
— Но когда ты лучше узнаешь его, Джон, ты станешь уважать его еще больше. Пока же я лишь скажу тебе, кем не нужно его считать, ведь ты думаешь, что он всего лишь сын Эндрю Туайфорда, не правда ли?
— А что, разве нет? — удивился Джон.
— Нет, хотя жена Эндрю вскормила его и он считался их общим сыном.
— Знает ли про это старый Туайфорд, сэр?
— Знает и может выступить свидетелем, что на самом деле сей юноша — сын моего близкого друга, более знатного, чем я, и ты должен почитать его и служить ему как человеку высокого происхождения.
— Не премину, сэр. А как мне называть его?
— Это ты узнаешь в свое время, а сейчас ступай принеси огня и проводи нас в гостиную.
Когда Джон удалился, сэр Филип сказал, что вопрос об имени надлежит обсудить и решить не откладывая.
— Тебе следует пользоваться вымышленным именем до тех пор, пока ты не сможешь взять имя своего отца.
— В этом, как и во всем остальном, я всецело полагаюсь на вас, сэр, — ответил Эдмунд.
— Ну что же, зовись Сигрейвом. Я буду говорить, что ты мой родственник, ведь моя мать и правда принадлежала к этому роду.
Вскоре вернулся Джон и проводил их в гостиную, куда сэр Филип вошел, держа Эдмунда за руку.
— Друзья, — промолвил он, — этот джентльмен — мистер Эдмунд Сигрейв, сын моего дорогого друга и родственника. Он потерялся в младенчестве, его воспитала из чистого человеколюбия одна добрая женщина, и лишь совсем недавно ему довелось узнать, кто он. Обстоятельства, сопутствовавшие этому, скоро станут известны. А до тех пор я принял его под свое покровительство и употреблю всё влияние и возможности, чтобы помочь ему вернуть наследное состояние, которым ныне владеет узурпатор, послуживший причиной изгнания юноши и смерти его родителей. Считайте его моим родственником и другом. Задиски, обними его первым! Эдмунд, относись к этому джентльмену с любовью ради меня, со временем ты полюбишь его ради него самого.
Все поднялись с мест, каждый обнял и приветствовал юношу. Задиски сказал:
— Сударь, какие бы беды и злоключения ни выпали на вашу долю в прошлом, с той минуты, когда вас полюбил и взял под защиту сэр Филип Харкли, можете забыть о них.
— Я твердо верю в это, сэр, — ответил Эдмунд. — Я уже испытал здесь больше счастья, нежели за всю свою жизнь, и сердце говорит мне, что в будущем меня ждет исполнение всех моих желаний. Дружба сэра Филипа для меня — залог грядущей награды, данный Небесами.
Довольные друг другом, они сели ужинать, и Эдмунд, позабыв печали, наслаждался трапезой так, как ему уже давно не доводилось. Сэр Филип с истинным удовольствием смотрел на его оживленное лицо. Он сказал:
— Глядя на тебя, я всякий раз вспоминаю твоего отца: то же лицо, что было мне дорого двадцать три года назад! {52} Как я рад видеть тебя в этих стенах! Ложись отдыхать пораньше, а завтра мы обсудим всё остальное.
Эдмунд удалился и провел ночь, забывшись сладким безмятежным сном.
52
…лицо, что было мне дорого двадцать три года назад! — Характерный пример противоречивости временных указаний, содержащихся в тексте романа. Эдмунду совсем недавно исполнился 21 год, следовательно, этот разговор происходит в 1438 г. Соответственно, личная встреча Филипа Харкли, о которой ныне вспоминает рыцарь, имела место в 1415 г. Однако эта дата не согласуется с упомянутым в начале книги фактом т р и д ц а т и л е т н е г о пребывания сэра Филипа на чужбине (вплоть до 1432 г.), во время которого общение рыцаря с лордом Ловелом ограничивалось лишь перепиской.