Шрифт:
Андрей БИТОВ
Стенограмма программы "Ночной полет"
Ведущий: Андрей МАКСИМОВ
А. МАКСИМОВ: Вы сказали, что Пушкин не был особенно веселым человеком. А почему в России такого сумасшедшего юмора почти не бывает? Например, Зощенко, который считается юмористом, один из самых грустных писателей. В чем тут дело?
А. БИТОВ: Зощенко и Гоголь, кстати.
А. МАКСИМОВ: Почему в России не получается хохотать до упаду?
А. БИТОВ: Мы же все вырываем из контекста. Меня вообще не трогает, когда меня смешат. Когда это происходит, мне не смешно. Ну, кроме, наверное, цирка, где можно смешить.
А. МАКСИМОВ:
А. БИТОВ: А смешно, когда точно, когда я что-то узнаю. Поэтому в самых высоких образцах - это не юмор, а легкая ирония. Музыканты бы лучше меня поняли. Бывает чистый звук, у речи тоже бывает чистый звук. Если Вы начнете все выговаривать всерьез, и если не будет этой чистой ноты иронии, которая не понятно в каком виде распространяется в тексте. Конечно, есть очень смешные места. Вот у Пушкина, в частности, почти нет без тени иронии сказанного слова.
А. МАКСИМОВ: О чем самое главное надо думать, когда отправляешься в дорогу? Или о чем не надо думать?
А. БИТОВ: По возможности ни о чем. Надо, по-моему, так рассредоточиваться, чтобы быть готовым принять то, что произойдет. Опять же ожидать, что что-то увидишь - это значит, не увидеть того, что увидишь. Надо уметь опустошать свое сознание для дороги. Я очень люблю это состояние, потому что я ни о чем не думаю.
Звонок: Были ли в Вашей жизни интересные розыгрыши?
А. БИТОВ: Думаю, что были. Честно говоря, я действительно с корабля на бал, и не готов к теме. Игры было много, а розыгрышей может быть и мало. Розыгрыши гораздо охотнее придумываются, чем разыгрываются. Я всю жизнь позавидовал людям, которые могут не расколоться, что называется. Потому что даже если остроумное я что-то придумаю, и если человек долго не ловил игру, мне становилось скучно, и я выдавал тайну розыгрыша. Значит, розыгрыш не состоялся. Либо я слишком завинчивал свой розыгрыш. В общем, тут нужна выдержка.
А. МАКСИМОВ: Вот Ваша книга "Улетающий Монахов", которая мне очень нравится. Монахов - такой интеллигент, который не плохо живет в этом мире. Я знаю, что люди, которых называют интеллигентами, они очень верят. И им сегодня довольно тяжело. Что бы Вы могли посоветовать интеллигентному человеку, которого раздражают разговоры о деньгах, раздражает современная эстрада, телевидение? Как ему сегодня жить?
А. БИТОВ: Это какая-то ерунда. Когда интеллигенту было легко? Нелегко - значит, есть какой-то неведомый принцип отношения к жизни, который трудно соблюдать. Интеллигентный человек тем и отличается, что не соблюдать он его не может. Я считаю, что жаловаться - значит, признавать, что раньше было лучше.
А. МАКСИМОВ: Это значит, что интеллигенции не стало жить хуже, чем ей жилось при Советской власти или чем ей жилось еще раньше?
А. БИТОВ: Это не вопрос для интеллигенции. Интеллигент может жить только так, как он может жить.
А. МАКСИМОВ: А когда люди плачут, ноют, говоря, что им жить тяжело, когда им жить плохо, что им в такой ситуации делать?
А. БИТОВ: Это их личное дело. Тогда они теряют свою интеллигентность.
А. МАКСИМОВ: Вам не жалко таких людей?
А. БИТОВ: А при чем тут я? Конечно, мне будет жалко плачущего человека. А что толку?
А. МАКСИМОВ: У Вас же была очень тяжелая жизнь, Вы жаловались на нее?
А. БИТОВ: Нет, я был счастливчик.
А. МАКСИМОВ: Но Вас не печатали и так далее, Вы когда-нибудь жаловались
А. БИТОВ: Не знаю, будет день, будет и пища. Эта поговорка всю жизнь работала каким-то образом. Это просто зависит от того, кому чего надо. Там такая бухгалтерия, так точно все сосчитано. И когда тебе надо по-настоящему, это все воздается.
А. МАКСИМОВ: Я знаю, что Вы один из немногих в этой стране, кто знает так Пушкина. Пушкин был из категории людей, которые жаловались или которые воспринимали жизнь, какой она есть?
А. БИТОВ: Я думаю, что тут всегда есть обе стороны: не либо-либо. В поведении он мог жаловаться, но это было акцией внешней по отношению к внутреннему состоянию. И это можно проследить в письмах, воспоминаниях. Это были какие-то формы подачи такого состояния. А так он не был жалующимся человеком. Он как бы пытался разобрать этот сложный клубок состояний и параметров, которые есть в жизни. И каждый раз высчитывал - и как игрок, и как живущее существо - максимальное количество параметров. Так что если жалоба поступала, она адресовалась конкретно кому-нибудь: жене, другу. И потом... в нем же было очень много того, что теперь называется имиджмейкерством. Он задолго до наших авангардистов и постмодернистов понимал, что значит представить себя под какой-то личиной, работал над своим имиджем сам.
А. МАКСИМОВ: А когда он говорил "Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей", это была серьезная позиция?
А. БИТОВ: Ногтями он сильно занимался, конечно. У него был самый длинный ноготь. Недавно один человек знакомый с уголовным миром мне высказал такую страшную гипотезу, что длинный ноготь свидетельствует о том, что он был "каталой", что он играл в карты.
А. МАКСИМОВ: Шулер, попросту говоря?
А. БИТОВ: Да. Его уголовный опыт говорил о том, что длинный ноготь для прорезания колоды. Как такой прием. Я очень обиделся за Пушкина.
Пейджер: Мои дети считают Сорокина, Акунина и Пелевина культовыми писателями. На Ваш взгляд, это действительно имена конца XX - начала XXI века?
А. БИТОВ: Раз они звучат, значит, это так.
А. МАКСИМОВ: А Вы их читали?
А. БИТОВ: Да, я всех читал.
А. МАКСИМОВ: Вы не хотите по их поводу высказываться, Вам неудобно?
А. БИТОВ: Вообще довольно противное занятие, когда спрашивают твое мнение о каких-то писателях. Они все мастера своего дела.
А. МАКСИМОВ: Сейчас, когда приходишь в книжный магазин всегда очень много народу. Это хорошо. Но если посмотреть тиражи детективов, то их тиражи намного больше. Если люди будут читать в основном детективы, они сами как-то изменятся? Или это никак не влияет ни на вкус, ни на что?
А. БИТОВ: Они уже изменились, жизнь же изменилась.
А. МАКСИМОВ: Изменились куда, в какую сторону?
А. БИТОВ: Иначе заняты, иначе распределено личное время. Для молодежи гораздо больше развлечений, чем для молодежи моего призыва. Что было делать, как и телевизор еще не работал, и компьютера не было, ничего не было. И не было масс-медийной сферы вообще.
А. МАКСИМОВ: А это хорошо, что все появилось?
А. БИТОВ: Черт его знает. Понимаете, хорошо, плохо ли, люди читали зачастую просто потому, что другого занятия-то не было. Человек не был ангажирован. Куда он мог деться, чтобы выбиться? Надо было быть либо военным, либо спортсменом, либо художником.