Стихотворения. Поэмы

Петефи Шандор

_{Колто, октябрь 1847 г.}

НЕБО И ЗЕМЛЯ

Прощай, чертог несбыточных мечтаний, Спускаюсь вниз по твоему двору. Вот ключ от всех сокровищниц. Мгновенье, Я за собой входную дверь запру. Сюда мне белой радугою ночи Указывал дорогу Млечный Путь. Здесь прожил я в воздушном замке детства, И ухожу, и дверь хочу замкнуть. Здесь, в неземном и тридесятом царстве, В заоблачном и сказочном краю, В мечтах и сумасбродных размышленьях Провел я юность шалую свою. Надежды и мечты недолговечны, Иссякли легковерья родники, Пора уже и мне остепениться, Настало время мыслить по-мужски. Скорей оставлю высший мир стремлений, Пока под кучей рухнувших стропил Меня и сам он при своем крушенье, Разваливаясь, не похоронил. Поосторожнее, воображенье! Неси меня полегче под уклон, Чтоб я, спускаясь, не разбился насмерть, Как некогда безумец Фаэтон. Но что ж я плачу, расставаясь с небом? Прощай, мечта, рассейся в синей мгле! На родину! Я радуюсь уходу.- Я человеку мне место на землей Земля

не то, что полагает юность: Не так низка и буднична она. Нет ангелов на ней, по нет и черта, А если есть зима,- есть и весна.

_{Колто, октябрь 1847 г.}

ТИХАЯ ЖИЗНЬ

Конец комедии! Не свищет, Не рукоплещет больше зал. Я, отыграв, покинул сцену, И тяжкий занавес упал. И вот я здесь. И так далеко Тот мир, который весь кругом Когда-то я, студент веселый, Объехал, обошел пешком. С моей возлюбленной женою Сижу в деревне, в тишине. И хоть считал я землю тесной, Теперь в дому просторно мне. Я вижу здесь жены улыбку, Рассвет, и полдень, и закат. Клянусь, на все, что здесь я вижу, Я без конца глядеть бы рад. Такие странности предвидеть Кто мог в былые времена? Но вот! Такой уж странный, странный Товар – любимая жена!

_{Колто, октябрь 1847 г.}

ВОТ БЫЛ ОГРОМНЫЙ ТРУД…

Моя жена-малютка, Вот был огромный труд Тебя добыть и вырвать Из всех домашних пут! Когда бы псом давалась Так дорого жена, Не пухла бы от свадеб Поповская мошна. Но не растут такие Девицы под кустом, А зять-голяк – не радость, Еще поэт притом! Отец уж так старался Спасти семью и дочь, Но не могли в той битве Шесть выпадов помочь. Потел старик напрасно, Не вышло ничего. Назло земле и небу Увез я дочь его. Хоть колесо телеги В дороге сорвалось, Не груз благословений Переломил нам ось. Не груз благословений, Которыми меня Снабдили тесть и теща, А с ними – вся родня. И, говоря по правде, Мне странно лишь одно: Что через дверь я вышел, Не вылетел в окно. И что тому причиной? Катиться кувырком Мне, по сравненью с прочим, Казалось пустяком.

_{Колто, октябрь 1847 г.}

В КОЛЯСКЕ И ПЕШКОМ

Похоронила осень лето. И ждет сама уже конца. Вдруг в чаще птичий свист разнесся, И лес заслушался певца. Лес озадачен этим свистом, Вся чаща им пробуждена. Деревья, разминая ветки, Потягиваются со сна. И солнце сверху удивленно Встречает это баловство: Оно до будущего лета Не ожидало ничего. Оно глаза вперило в сумрак: Что там за птица на суку Всю рощу свистом всполошила И прогнала ее тоску? Оно обшарило вершины И оглядело каждый ствол: Птиц и следа нет на деревьях. Откуда ж этот свист пришел? Брось, солнце, розыски. Над лесом В недоумении не стой. Вон в стороне свистун искусный Идет по просеке лесной. Бывалый молодой бродяга, Свища, шагает в стороне. За пазухой – краюха хлеба, Дом с обстановкой на спине. Он свищет так, что радость слушать. Весь лес от зависти дрожит. Меж тем навстречу пешеходу Коляска барская летит. Задумчивый богатый барин Сидит в коляске развалясь, И сумрачней затменья солнца Взгляд хмурых, недовольных глаз. Бродяге жалко несчастливца. О бедные вы, богачи, К которым чувства оборванца Так жалостливо горячи!

_{Колто, октябрь 1847 г.}

ЧТО ТАКОЕ ЛЮБОВЬ?

Попробуй их останови, Чирикающих о любви Молокососов желторотых! Я говорю о виршеплетах. Молю их: дайте нам покой, Казнить не надо род людской. Любовь! А что она за птица? Скажите – где она гнездится? Похлебка, что сварили вы В кастрюльке глупой головы – Все эти клецки восклицаний В шафранной жижице мечтаний, Где, в мути хныканий упрев, Как перец, желт петуший гнев,- Подумайте: любовь ли это! О желторотые поэты, Вам надо ждать немало дней, Чтоб знать любовь и петь о ней. Носи в душе сомнений стрелы И так мечтай, чтоб кровь кипела, И чтоб она надежду жгла, И чтоб надежда умерла, Воскресла и погибла снова, И не было бы дня такого, Чтоб дорогого мертвеца Не хоронил ты без конца; Борись с ужасным исполином, Который бьет хвостом змеиным,- Я говорю о клевете!
– Испытывай обиды те, Мстить за которые нет силы, Поскольку дорог он для милой, Тот, кто удар нанес тебе; И все же победи в борьбе, Взаимности сумей добиться, Женись, чтоб с волей распроститься, Ее навек похоронить, Навек себя обременить Постылой будничной заботой, Дневною и ночной работой, Чтоб житница была полна  И чтоб капризная жена Не стала бы еще капризней,- Ну, словом, все печали в жизни Принять на плечи будь готов… …Вот это все и есть любовь!

_{Колто, октябрь 1847 г.}

МУДРСТВОВАНИЕ И МУДРОСТЬ

«Что есть сей мир? Он создан кем-то, Или извечно он стоит? Стоять он будет бесконечно Или в ничто он улетит? Даны судьбы предначертанья На миллионы лет вперед Или истории галера В волнах случайности плывет? Одно

ль и то ж душа и тело? Откуда смертные взялись? Куда идем? В гробах истлеем Иль с новой силой вспыхнет жизнь?» Вот так мыслитель одинокий Сидит, в раздумья погружен, И, будто сонмом тайных духов, Весь росами он окружен. Продумывает неустанно Он это все за годом год. Чему же может научиться, Какую пользу извлечет? Он ни одной черты не может На ликах духов разглядеть, Но с каждою минутой – ближе Конечный дух, чье имя смерть. О глупый мир! Ты объявляешь Премудрейшим того глупца, Который в поисках сокровищ Всю жизнь растратил до конца! Живи и всё! Какое дело - Что было, что еще придет,- Мудр тот, кто мудрствовать не хочет! Он всех умней, философ тот!

_{Колто, октябрь 1847 г.}

РОДИНА, ПОРА ВСТАВАТЬ!..

Родина, пора вставать! Встань, страна родная! Уж давно пропел петух, Утро возвещая. Родина, пора вставать! Ведь с небесной тверди Солнце бьет тебе в лицо… Свет тебя не сердит? Родина, пора вставать! Воробей порхает, На гумне свой жадный зоб Туго набивает. Родина, пора вставать! Вот и кот проснулся, Выпил в крынке молоко, Сладко облизнулся! Родина, пора вставать! Ты не видишь, что ли: Без призора бродит скот, Топчет всходы в поле! Родина, пора вставать! Шарят по подвалам Виноградари твои, А лоза увяла! Родина, пора вставать! Глянь, соседи пашут. И к своей они земле Прирезают нашу! Родина, пора вставать! Что-то жарковато, Пахнет гарью… Не проснись Ты под гул набата! Родина, пора вставать! Венгрия родная, Не проспишь ли смерть свою? Может быть… Не знаю!

_{Колто, октябрь 1847 г.}

ПОЦЕЛУЕВ ДВА ДЕСЯТКА…

Поцелуев два десятка Самых жарких, самых сладких! И прибавка Мне нужна. Поцелуй еще, жена! Коль цветы - Так уж цветы Самой яркой пестроты. Если женщина - Пусть будет Черной, маленькой, как ты. Поцелуй же, дорогая, Точно углем обжигая, Поцелуем огневым,- Чтобы мне От поцелуя Показалось, Что лечу я Прямо на небо живым! Поцелуев не жалей, А свечу туши скорей, Темнота Дешевле света И приятней И милей. Славной парочкой мы будем. Черт не брат женатым людям. Темной ночью, Ясным днем - Будем мы всегда вдвоем!

_{Колто, октябрь 1847 г.}

ЛУННАЯ ЭЛЕГИЯ

Зачем же я – луна? О, чем я согрешил, Что превратить в луну господь меня решил? О, быть бы у земли последним батраком, Чем в небесах мерцать полночным королем! Носить бы там, внизу, опорки на ногах, Чем в среброшпорных здесь томиться сапогах! И лучше б на земле вдыхать трактирный смрад, Чем звездноцветный тут вдыхать мне аромат! Страшней моей судьбы не выдумать. О нет! Ведь лают на меня все псы, любой поэт: Мол, с нами на одной ты дудочке игрец! Ушами хлопая, поймут ли наконец, Что вовсе не у них сочувствия ищу… Я бледен не от мук, я в гневе трепещу! Сержусь я! Душит гнев! Он душит оттого, Что каждый ферт со мной заводит кумовство, Как будто бы свиней пасли мы заодно… Порадоваться все ж бывает мне дано. Сорвется искорка с господнего чела. Доподлинный поэт! Мне песнь его мила! Такая песнь дойдет до глубины сердец! Но ведь покуда он придет, такой певец, Мяуканье котов звучит и там и тут… Одни репейники цветут там и цветут - Уж только не на них бывает недород! …Поездка начата. Со страхом мчу вперед. Чей скрип пронзит мне слух? А! Вот знакомец мой! Меня приветствуя, он выгнулся дугой, И выпрямился вдруг, и размахнулся так, Как будто целый мир зажат в пустой кулак. А шея вся в поту, и сколько жил на ней! Обманутый цыган не жилится сильней! Выспрашивает, врет и плачет заодно… Канючит: «О, взгляни к возлюбленной в окно!» Ну, ладно! Загляну! Так вот что! Знай, дружок: Юдитка-то как раз полезла на шесток, Картошку из печи в горшке она берет, Да так поспешно жрет, что обожгла весь рот! О, как он мил, сей лик, страданьем искажен! Как раз он по тебе! Тебя достоин он! Все понял ли теперь, что делается там? Так сгинь скорее в ад, иди ко всем чертям!

_{Колто, октябрь 1847 г.}

МОГИЛА НИЩЕГО

Словно зверь в предчувствии кончины В гущу леса тащится несмело, В пустошь удалился старый нищий, Только близость смерти подоспела. Труп нашли разбойники проездом, Вырыли могилу, схоронили, На могильный холм суму и посох, Завязав крест-накрест, водрузили. На равнине голой и песчаной Виден холм и этот знак могильный. Но природа, покровитель бедных, Затянула холм травой обильной. Удивительно! На нищем в жизни Лишь пестрели рваные отрепья, Но в цветы запряталась могила, Утопая в их великолепье. Наконец-то он достиг покоя. Жизнь прошла, и кончились тревоги. Кто поверит, сколько треволнений Испытал он на своей дороге? Кто поверит, что рука, которой Стал опорой посох суковатый, В буйной юности своей махала Боевою саблею солдата? Кровью жертвуя своей в сраженье, Для господ он жил страдой походной. Ради преимуществ тех, что дали Смертью умереть ему голодной. Так и умер он, и позабыта Нищета и шум боев бывалый. Безмятежен сон его подземный, Вкруг него безмолвие настало. Иногда на посох птичка сядет И поет задумчиво и жалко. Да и что навеять может птичке Странническая сума и палка!