Мы ли дрогнем? Старый Бем ведет нас, Вольности испытанный солдат. Мстительным багрянцем нам сияет Остроленки гибельный закат.Вот идет он, вождь наш седовласый,В наступленье первый, как всегда,Точно символ мира в день победы, Белым флагом вьется борода.Вот идет он, вождь наш седовласый,В ногу с ним – наш юношеский строй. Так, бушуя, волны океана Спорят в беге с бурею седой.В нас две нации соединились,И какие две! Мадьяр, поляк!Кто их превозможет, если оба К общей цели свой направят шаг!Цель у нас одна: разбить оковы,Родина, мы скоро сбросим их!Мы клянемся в том священной кровью Незаживших старых ран твоих.Слышишь, коронованный разбойник? Шли своих наемников на нас!Мостом в ад тебе их трупы будут, Близок, близок твой последний час!Мы ли дрогнем? Старый Бем ведет нас, Вольности испытанный солдат. Мстительным багрянцем нам сияет Остроленки гибельный закат.
Банфи-Хуняд, 26-27 марта 1849 г.
КТО Б МОГ ПОДУМАТЬ…
Кто б мог подумать, мог сказать, Что битва здесь была,Что несколько недель назад Здесь кровь рекой текла?Вот здесь сраженье началось, Здесь враг пас окружил,Смерть впереди, смерть позади… День этот страшен был!Тогда померкли небеса От
тягостных невзгод,-Теперь, как детские глаза, Лазурен небосвод.Тогда старухою седой Была в снегах земля,-А нынче, как мечта юнца,Тут зелены поля.Здесь пели пули нам свою Убийственную песнь,-А нынче жаворонка трель Звучит над нами здесь.Здесь были груды мертвецов, Повсюду стыла кровь,-Сейчас, где были мертвецы,Горят венцы цветов.Кто б мог подумать, мог сказать, Что битва здесь была,Что несколько недель назад Здесь кровь рекой текла?!
Сасшебеш, 3-12 апреля 1849 г.
НА СМЕРТЬ РОДИТЕЛЕЙ
Вот и состоялось Наконец свиданье.Нету в нем отрады,А одно страданье.Не отца родного, гроб его я видел,Крышку гроба видел помутненным взглядом,- Видел – опускали мать мою родную,Мать к отцу в могилу, чтоб лежали рядом.Нет вас, нет, родные,И не будет вечно.Как бы вас я обнял В горести сердечной,След ваш на дороге целовал бы плача,Потому что вскормлен был я вашей кровью, Потому что был я, как земля лучами,Обогрет священной вашею любовью.Почему, родные,От меня ушли вы?Знаю, сон могильный -Сон для вас счастливый.Но блаженство ваше – для меня проклятье, Мука, от которой сердце разорвется.Если от любивших так я настрадался,Что ж от не любивших ждать мне остается?Навсегда, навеки Разлучен я с вами.Оболью могилу Горькими слезами.Вы теките, слезы, ручейком горячим,Омочите, слезы, мертвые их щеки,Расскажите, слезы, им о горе сына,Как он над могилой плачет, одинокий.Нет, уйду отсюда,Чтоб моей печали,Слез моих горячих Вы не увидали,Если бы, о боже, вы могли проведать,Как меня жестоко горе надломило,Вы бы потеряли и покой и счастье Даже в жизни вечной, даже за могилой.С богом! До свиданья!Обниму, бессильный,Обниму еще разЭтот крест могильный,-Крест, который руки распростер широко, Словно все на свете разом обнимая,Словно вы, родные, поднялись из гроба,В милые объятья сына принимая.
Пешт, 19-20 мая 1849 г.
ЯВИЛАСЬ СМЕРТЬ…
Явилась смерть, чтоб нас смести бесследно С лица земли. Повальный этот мор Из сатанинской гнилостной утробы Злодей-король дохнул на нас в упор. Смертельный вихрь летит со страшной силой, Как будто в день последнего суда.И гнемся мы, как лес во время бури,Но – живы! Не сломить нас никогда!Венгерец жив! Стоит еще отчизна.Заговорили сабель голоса,И отзвук их летит по всей Европе,- Венгерец, сотворил ты чудеса!Кто прежде знал, что где-то на Дунае Живешь ты, унижаясь и скорбя?А вот теперь первейшие из наций Взирают с изумленьем на тебя!Кто из венгерцев не считал проклятьем Того, что был венгерцем он рожден?Кто из венгерцев нынче не гордится,Что божьей милостью венгерец он!Венца из самых драгоценных лавров,О Венгрия, заслуживаешь ты,Где я найду, священная отчизна,Твоей главы достойные цветы!Однако не закончена работа,Которую должна ты завершить,-Наполовину лишь разрублен узел,Который ты решилась разрубить.И в день, когда его ты перерубишь,Страна моя, окрепшею рукой,Уже не мне венчать тебя придется,-Венчать тебя придет весь род людской.Вперед же, нация! Остановиться Ты разве можешь здесь, на полпути!Да, тяжек путь! Но ты идешь к вершинам. Легко бывает только вниз идти.Вперед, вперед, венгерский знаменосец, Пойдет Европа следом за тобой!Страна моя, ты нынче вождь народов!О, вдохновись великою судьбой!
Пешт, 21 мая 1849 г.
УЖАСНЕЙШИЕ ВРЕМЕНА!
Ужаснейшие времена! Кошмарами полна страна… Быть может, был Приказ небес,Чтоб все это случилось,Чтоб отовсюду кровь лилась?О, так и есть! Ведь против нас Полмира ополчилось!Лицом к лицу стоим с войной. Но разве горе в ней в одной? Война – войной,А за спиной Ужасный призрак мора!Сплеча господь отчизну бьет, Двумя руками гибель жнет – Всё на ее просторах!Погибнем все? А может стать, Кто выживет, чтоб написать РассказПро самый черный час На белом свете?Вот только бы хватило слов, Чтоб был рассказ его толков Про злодеянья эти!А если хватит слов, так все Ему ответят: «Это ложь! Ведь это бред,Чтоб столько бед Наваливалось разом!»И, выслушав рассказ такой, Подумают, махнув рукой, Что помутился разум!
Мезё-Берень, 7 июля 1849 г.
ПОЭМЫ
ВИТЯЗЬ ЯНОШ
1
Безоблачных небес неистов жар жестокий,И мучится пастух на солнечном припеке. Напрасно с высоты так солнце припекает, Пастух на берегу и без того страдает.В его груди пожар, он от любви безумен.Он неспроста пасет овец у сельских гумен. Пока пасутся овцы под горой в лощине, Валяется в траве он на своей овчине.Ромашки вкруг него головками качают. Внимания пастух на них не обращает.Внизу течет ручей, бурля и извиваясь,И на него пастух глядит не отрываясь.Но взор его совсем не к пене волн прикован. Он девочкой в ручье прельщен и очарован. Он восхищен ее тяжелою косою,И ростом, и лицом, и стана красотою.Она стоит в ручье и, подоткнувши юбку, Полощет в нем белье и скатывает в трубку.И Янчи ослеплен и смотрит в удивленье,Как белизной горят в воде ее колени.Задумчивый пастух с заплатанною блузой Не кто-нибудь иной, но Янчи Кукуруза.А девочка в ручье – его любовь до гроба, Свет Илушка, его сердечная зазноба.«Жемчужина моя, свет без тебя затмился,-Он к девочке в ручье с поляны обратился,- Голубушка моя, души моей отрада,Хотя на миг один выдь, ангел, на леваду.Порадуй душу мне своим лучистым взглядом,Дай мне обнять тебя и сядь со мною рядом. Выдь, красота моя, выдь на минуту, люба,Дай всласть и до смерти нацеловаться в губы».«Когда б мне не белье стирать велели, Янчи,Не надо бы просить, сама б я вышла раньше.Но горе ведь с бельем,- случись с ним проволочка, Съест мачеха меня, я ей чужая дочка».Так Илушка ему ответила покорно И принялась опять белье стирать проворно.Но с шубы встал пастух и, подойдя к потоку, Сказал еще нежней подруге синеокой:«Выдь на берег скорей, живее, голубь белый.Два слова, поцелуй-другой – большое ль дело?И мачеха сейчас не над душою самой.Уморишь ты меня,- как быть с тобой, упрямой?»И выманил пастух любовь свою на сушу,И с нею говорил, и отводил с ней душу.И целовал ее раз сто и полтораста,-И знает только бог, как крепко и как часто.
2
Шло время между тем, и золото заката Румянило ручей и мачехину хату.Сердилась мачеха: «Где эта тварь дрянная?Ну, погоди, придет, я девку отругаю!»Та мачеха была несносной ведьмой злою.Не знала Илушка от мачехи покоя.«Небось баклуши бьет,- так думала старуха,- Накрою-ка
ее, влеплю ей оплеуху».Ах, Илушка, беги от мачехи, родная!Бедняжка, не уйти тебе от нагоняя.От сладких снов любви, несчастная сиротка,Ты вдруг пробуждена ее визгливой глоткой.«Ах, вот ты где, овца, святая недотрога?Ты вот чем занята? И не боишься бога?Вот девушкам пример! Любуйтесь ею, люди!Чтоб с места не сойти теперь тебе, паскуде!»«Довольно горло драть, вы слышите ли, тетка! Заткните сами рот, иль мы заткнем вам глотку! Про Илушку хоть раз скажите слово худо -Я зубы выбью вам и сожалеть не буду».Что говорил пастух, он сам в сердцах не ведал,Но Илушки-красы своей в обиду не дал.К старухину лицу он свой кулак приставил И вот что ко всему для внятности прибавил:«Смотрите, если вы не станете потише,Я петуха пущу вам красного на крышу.И так ведь девочка оттерта на задворки,Гнет спину день и ночь, не видит хлеба корки.Брось, Илушка, робеть. Она ведь ясно видит,Что будет с ней, когда она тебя обидит.Чем всюду нос совать, вы дома бы сидели Да за собой, кума, получше бы глядели».Накинув свой тулуп, простился он с подругой И в поисках овец пошел шагать по лугу.Он обошел луга, крестьянские угодья,-Лишь несколько овец паслось кой-где в разброде.
3
Уж стало вечереть, повеяло прохладой…Овец недостает, нет половины стада.Где остальные? Где другая половина?Кто это, вор иль волк в пропаже их повинны?Чья б ни была вина, раздумывать в печали Уж было поздно тут, раздумья запоздали.Что делать Янчи? Он – неробкого десятка. Погнал овец домой, не глядя на нехватку.«Ну, Янчи,- думал он,- за новые успехи Достанется тебе сегодня на орехи.Ты рос, и так глаза хозяину мозоля,А нынче… Что уж там, на все господня воля!»Так думал он, хотя не время думать было:Отара в ворота хозяйские входила.Хозяин, как всегда, стоял перед оградой,Чтоб там пересчитать вернувшееся стадо.Вот Янчи говорит: «Не буду я лукавить: Полстада нет. Мой грех. Но дела не поправить.Я пред тобой стою с повинной головою,Хоть режь меня, хоть жги, убытка не покрою».«Я смеха не люблю, и мы не скоморохи.Ты, Янчи, не дури, со мною шутки плохи,Ты дело говори, а то, предупреждаю,Все ребра я тебе, смотри, пересчитаю».Когда ж старик узнал, что это все не шутки,От гнева он едва не тронулся в рассудке.Стал бегать он кругом, крича и угрожая:«Где вилы? Вилы мне! Проткну я негодяя!Ах, вор, головорез, грабитель беззаконный!Умри! Пусть выклюют глаза тебе вороны!Затем ли подлеца я выходил и холил,Чтоб висельник меня за хлеб мой обездолил?Сквозь землю провались, исчезни, скройся, Каин!» -Орал до хрипоты на пастуха хозяин.Потом, собравшись вдруг с последнею силенкой, За Янчи побежал с дубиною вдогонку.Но Янчи удирал, не пред дубиной струсив.Не испугался б он и потолочных брусьев,-Он парень был силач, шутя коней треножил, Хотя до двадцати годов еще не дожил.Он потому бежал, что должен был признаться, Что в этот раз старик был вправе бесноваться. И в драку ли вступать ему с отцом приемным, Что сжалился над ним, найденышем бездомным?Вот отчего бежал он, обливаясь потом,Покамест не пропал старик за поворотом.Куда глаза глядят пошел он по проселку,-Так был он сразу сбит несчастьем этим с толку.
4
Когда вода ручья совсем зеркальной стала И вся роями звезд несметных засверкала,Он, к радости своей, негаданно-нежданно На Илушкин плетень набрел среди тумана.Он стал перед плетнем средь вьющегося хмеля И грустно заиграл на ивовой свирели.Вечерняя роса, сверкавшая в бурьяне,Казалась в эту ночь слезами состраданья.А Илушка спала в те грустные мгновенья.Ей летнею порой служили спальней сени. Проснулась, услыхав свирели переливы,И выбежала вон, одевшись торопливо.Но Янчи напугал ее своей печалью.«О Янчи, у тебя глаза и щеки впали.Скажи мне все скорей, быть может, легче станет. Ведь краше в гроб кладут, и на тебе лица нет!»«Эх, Илушка моя, я бледен не впустую.В последний раз тебя я, может быть, целую». «О Янчи, перестань! Ты так меня пугаешь! Побойся бога ты! На что ты намекаешь?»«Я правду говорю, моя весна и зорька!В последний раз свирель моя рыдала горько.В последний раз тебя я вижу, утро мая,В последний слышу раз, в последний обнимаю!»Потом, чтоб разъяснить ей страшную загадку,Он рассказал ей все, как было, по порядку,От Илушки лицо заплаканное пряча,Чтоб видом слез своих не огорчить в придачу.«Ну, Илушка, пора, мой белый ангел в небе,И думай иногда про мой несчастный жребий.Когда зимой в буран заслышишь веток стоны, Пусть вспомнюсь я тебе, твой бедный нареченный».«Ну, Янчи, добрый путь, раз такова судьбина. Господь с тобой, тебя я в мыслях не покину. Найдешь в пути цветок с головкой отсеченной,- Подумай о своей несчастной нареченной».Прижались, обнялись, рванулись друг от друга. Заплакали. В сердцах у них завыла вьюга. Оставив всю в слезах ее вдали на шляхе,Он шел и утирал глаза полой рубахи.Он наудачу шел, шел напрямик от тына И не глядел вперед, и было все едино.Кругом паслись стада, звон бубенцов был ласков, А он не замечал смеющихся подпасков.Деревня позади уже давно осталась,И больше по пути костров не попадалось.В последний раз назад взглянул несчастный Янчи, И колокольни тень мелькнула великаншей.Будь рядом кто-нибудь и вздох его подслушай,Тот понял бы, что он вложил в него всю душу.Но Янчи был один, лишь журавли держали Вдоль по небу свой путь и вздохов не слыхали.Он брел все глубже в ночь. Его тулуп овечий Сегодня тяжелил так непривычно плечи.Как заблуждался он! Не шуба тяжелила,А сердце у него надорванное ныло.
5
Лишь только солнце, встав, луну домой услало, Простерлась степь кругом, как море степь лежала. Все, все, что видел глаз с восхода до заката.Все это степь была, все было ей объято.Ни кустика кругом взор Янчи не заметил,Но вид травы уж был по-утреннему светел.Лишь солнце поднялось, в его лучей потоке Вдали сверкнул песок и озеро в осоке.Там цапля, не спеша и жерди долговязей,Ловила лягушат средь камышей и грязи,И, рассыпаясь врозь и собираясь в стайки,Летали вниз и вверх на длинных крыльях чайки.А Янчи брел один с своей огромной тенью,Не видя ничего кругом от огорченья.Уже давным-давно под солнцем степь сияла,А у него в душе разлуки ночь стояла.В полдневный час, когда палило солнце в темя, Он вспомнил, что сейчас перекусить бы время. Такой далекий путь за сутки одолевши,Он еле шел, с утра вчерашнего не евши.Он сел и, сумку сняв, доел остаток сала.Лишь небо с высоты за Янчи наблюдало Да, громоздя в песках манящие курганы,В обманчивую даль звала фата-моргана.Когда он подкрепил иссякнувшие силы,Он к озеру свернул,- так жажда затомила.Тут, шляпой зачерпнув воды, стал пить он жадно. Он сроду не пивал такой воды прохладной.От озера едва успел он удалиться,Сонливость налила свинцом его ресницы.Он вытянулся весь и выбрал изголовьем Пучок густой травы на холмике кротовьем.И сон его унес в родимое селенье.Он встретил Илушку в счастливом сновиденье,Но чуть ее хотел губами он коснуться,Гром пробудил его, он должен был проснуться.Он стал искать кругом: «Где небо голубое?»Все двигалось над ним, приготовляясь к бою.Как бедствие войны, простерлась тень над краем. Небесный свод померк и стал неузнаваем.Степь спрятала лицо под черною одежей.Трещал небесный гром, разили стрелы божьи, Разверзлись хляби вод, и в шуме их и гаме Озерная вода покрылась пузырями.Встал Янчи, крепче сжал свой посошок пастуший, Шляпенку поплотней надвинул он на уши И, вывернув тулуп овчиной наизнанку,Стал наблюдать стихий небесных перебранку.Но мимолетный вихрь улегся так же скоро, Раздорам был конец положен в ту же пору, Толпою облака валили с места боя,И радуги цвета раскинулись дугою.Перевернув тулуп, наш Янчи не сушился,Но воду отряхнул и дальше в путь пустился.Уж солнце спать ушло, а Янчи Кукуруза Все без дороги шел степной травой кургузой.И вот он вдруг забрел в урочище лесное. Непроходимый лес кругом стоял стеною.Там ворон падаль жрал и первым Янчи встретил И карканьем его у входа в лес приветил.Но не пугал его ни лес, ни ворон вещий.Он шел, и мрак густел и становился резче.Он шел средь темноты, и видел на тропинке Свет месяца, и шел без страха и заминки.