Всего непосильнее злобаИ глаз уголки в черноте…Быть может, и так пронесло бы,Да радость и годы не те…Земной я, как все, и не спорю,Что в сердце, как в курной избе…Но нет для меня больше горяПринесть это горе тебе…Неплохо б узнать, хорошо быРазмекать пораньше в тиши,Что вот облака да сугробы,Да дали одни хороши.А тут все так грустно и грубоИ мне самому невдомек,С чего я в пушистые губыЦелую в опушке пенек!..И дрожь, и тепло на утробе,Хоть губы твоим не чета…И в облаке или сугробеЗемли пропадает черта.И так хорошо мне в узореДремотных
прозрачных лесовВ недолгие зимние зориВглядеться без дум и без слов!..И сердцем одним до ознобаИзведать предвечный покой,К груди лебединой сугробаПрильнув воспаленной щекой…<1928–1929>
«Какие хитроумные узоры…»
Какие хитроумные узоры Поутру наведет мороз…Проснувшись, разберешь не скоро: Что это — в шутку иль всерьез?Во сне еще иль это в самом деле Деревья и цветы в саду?И не захочется вставать с постели В настывшем на ночь холоду.Какая нехорошая насмешка Над человеком в сорок лет:Что за сады, когда за этой спешкой Опомниться минуты нет!И первым взглядом встретившись с сугробом, Подумается вдруг невпопад:Что если смерть, и нет ли там за гробом Похожего на этот сад?!.<1929>
«Моя душа дошла до исступленья…»
Моя душа дошла до исступленьяУ жизни в яростном плену,И мне не до заливистого пеньяПро соловья и про луну!Легла покойницей луна за тучу,Давно умолкнул соловей,И сам себя пугаю я и жучуОстатком радости своей…И сам не знаю я, горит ли этоЛюбви обугленный пенекИль бродит неприкаянный по светуЗеленый волчий огонек!..Ни выдумка веселая, ни шалость,Ни смех не прозвенит в избе,—Все отошло и все смешалосьВ глухой и призрачной судьбе…Так осенью в ночи над волчьим лазомНа ветке хохлится сова,Пред зимней спячкою едваВодя одним полуоткрытым глазом…<1929>
«Я устал от хулы и коварства…»
Я устал от хулы и коварстваГоловой колотиться в бреду,Скоро я в заплотинное царство,Никому не сказавшись, уйду…Мне уж снится в ночи безголосой,В одинокой бессонной тиши,Что спускаюсь я с берега плеса,Раздвигаю рукой камыши…Не беда, что без пролаза тина,И Дубна обмелела теперь:Знаю я, что у старой плотины,У плотины есть тайная дверь!Как под осень опушка сквознаяИ взглянуть в нее всякий бы мог,Но и то непреложно я знаю,Что в пробоях тяжелый замок!Что положены сроки судьбою,Вдруг не хлынули б хляби и синь,Где из синих глубин в голубоеПолумесяц плывет, словно линь…Вот оно, что так долго в печалиВсе бросало и в жар и озноб:То ль рыбачий челнок на причале,То ль камкой околоченный гроб!Вот и звезды, как окуни в стае,Вот и лилия, словно свеча…Но добротны плотинные сваи,И в песке не нашел я ключа…Знать, до срока мне снова и сноваЗвать и плакать, и ждать у реки:Еще мной не промолвлено слово,Что, как молот, сбивает оковыИ, как ключ, отпирает замки.<1928–1929>
«Мне не уйти из круга…»
Мне не уйти из круга,В котором мне данаБессменная подруга,Полночная луна…Я вижу блеск и славу,Сияние лучейИ взгляд ее лукавый,Призывный и ничей…И чую я коварство,Безумье и обман,Когда из царства в царствоПлывет ее туман…И знаю, как убогаСвоею простотойДуши моей берлогаПред этой высотой!..Не потому ль недугиИ беспокойный жарТаинственной подругиЕдинственный мне дар…Но со звериной дрожьюВесь погружаясь в мир,Как я душой берложьейВ
нем одинок и сир!И верю вот, что в некий,В последний смертный час,Она закроет векиМоих потухших глаз…И сладко мне подуматьБез друга и жены,Что в этот час угрюмыйПоследней глубины,Она, склонясь на плечиИ выпив жадно кровь,В углу затеплит свечиЗа верность и любовь.<1929>
«Душа, как тесное ущелье…»
Душа, как тесное ущелье,Где страстный возгорелся бой,А жизнь в безумьи и весельиСтремглав несется пред тобой.И мир, теряясь далью в небе,Цвета и запахи струит,Но в ярком свете черный жребийДля всех и каждого таит…Страшись в минуту умиленьяМеч опустить и взять цветок,Тебя сомнет без сожаленьяЛюдской стремительный поток!Доверчиво вдыхая запах,Впивая жадно аромат,Погибнешь ты в косматых лапах,Остановившись невпопад!Под этой высью голубою,Где столько звезд горит в тиши,Увы! — нам достаются с боюВсе наши радости души.Но вот… когда б мы не страдали,Не проклинали, не клялись, Померкли б розовые дали,Упала бы бессильно высь…И кто бы захотел, с рожденьяИзбегнув страшного кольца,Прозреть до срока наважденьеВ чертах любимого лица?Кто согласился бы до срокаСменить на бездыханный трупИ глаз обманных поволоку,И ямки лживые у губ?И потому так горек опыт,И каждый невозвратен шаг,И тщетен гнев, и жалок ропот,Что вместе жертва ты и враг, —Что на исход борьбы напраснойПадут в неведомый тайникИ образ юности прекрасный,И оскорбительный двойник.<1929>
«О чем в ночи шепочут ивы…»
О чем в ночи шепочут ивы, Поникши у дорог?Но разум мой кичливый Их разгадать не мог…Куда плывет простор бескрайный, Откуда льется свет?Вот это тайна… тайна, И ей разгадки нет!Весна, берез зеленокудрость, И свежесть их лица…Вот только это мудрость, Которой нет конца!<1929>
«Душа покоя лишена…»
Душа покоя лишена! Какая вышина и тишина… Из облака плывет луна, Среди прозрачности такой Лаская белоснежною рукой Туман над сонною рекой! Какая тишина!В душе тревога и обман, И скачущий из лучезарных стран Конь без удила и стремян, И светлый всадник над лукой… …Прекрасен ты, небесный дар — покой, И все же мне с моей тоской Желаннее обман!<1929>
«О, если бы вы знали слово…»
О, если бы вы знали словоОт вышины и глубины,Вы не коснулись бы покроваЛесной волшебницы — Дубны…Не смяли б плечи перекатовИ груди влажных берегов,Где плыл закат, багрян и матов,Под звон охотничьих рогов!Где сдревле сом стерег на плесе,Скрутивши длинным усом, смерть,А золотые бивни лосяВека поддерживали твердь…О, если бы вы знали слово,Что под луной хранят в ночиОт древности седые совы,От века мудрые сычи…<1929>
«Как тих прозрачный вечер…»
Как тих прозрачный вечер…Как никнет синева!Что за слова лепечетПоблекшая листва?И звезды, словно свечи,Горят, горят, горят!Среди бескрайной сечиБерезы встали в ряд…И месяц им на плечиСвой облик уронил…И ты теперь далече,И я не сохранилНи память нежной встречи,Ни нежные слова…Как тих прозрачный вечер…Как никнет синева!<1929>