Сточное время
Шрифт:
…Постамент, на котором вчера стоял отлитый в бронзе палач Дзержинский, сегодня пуст и покрыт глубокими шрамами. Охотники за сувенирами, вооружившись молотком и зубилом, атаковали его, чтобы отколоть себе кусочек на память или перепродать туристам. А теперь юноши и девушки – студенты художественного училища – выводят на цоколе строгие славянские руны…
…В святилище Велеса на Смоленской набережной жрец в косматой медвежьей шкуре приносит требу древнему божеству. Горит костер, и
…Но уличный художник Владимир не испытывает иллюзий: «Эта страна проклята. Этому народу уже ничто не поможет». Россия, говорит он, никогда не будет свободна и счастлива. Это просто не заложено в природе русского человека, вздыхает художник и обводит взглядом свои творения. Советский Союз исчез, но оставил страшный рубец на коже планеты. Фантомная боль порождает невыносимые ночные кошмары, которые художник с рассветом выплескивает на холст. Обнаженная женщина, распятая на колесе с шестью спицами. Девушка в длинном платье, склонившая голову перед крылатым псом. Исполинский каменный змей, выползающий из земли…»
– Забавно, – заметил Славик, забрав у Артема оставшиеся листки. Он просмотрел их по диагонали и теперь сидел, барабаня пальцами по столу. – Вот, значит, как. Святилище Велеса и звезда с Перуницей. Да, это, пожалуй, многое объясняет.
– Серьезно? – искренне удивился Артем. – Не поделишься? А то я, признаться, пребываю в некотором смущении.
– Не парься, – посоветовал Славик. – Считай, что оказал следствию неоценимую помощь. Подбросил информацию к размышлению.
– И что, появились версии, куда подевалась Светка?
– Светка? А, ты все про свою подружку…
– А ты про кого?
– Ладно, не цепляйся к словам. Давай попробуем так…
Славик включил компьютер и, продолжая перебирать бумаги, дождался, пока загрузятся «Окна». Потом открыл стартовую страницу «Одногодков» и укоризненно посмотрел на пустое поле, предназначенное для ввода пароля.
– Что, лень было по умолчанию установить? – пробормотал он. – Время бы сэкономила. Себе и, главное, людям…
Славик вслепую набрал какую-то длиннейшую комбинацию заглавных и строчных букв (Артем заметил, как он молниеносно переключает регистры). Судя по скорости исполнения, эта операция выполнялась по нескольку раз на дню. Личная страница Светки послушно вылезла на экран. «Ух ты, универсальный пароль», – подумал Артем, но вслух от комментариев воздержался.
– А чего она тебя в друзья не добавила? – спросил Славик.
– Мы друг о друге со школы не вспоминали, – пожал плечами Артем. – Говорю же, сегодня случайно встретились.
– Случайно, говоришь? Ну-ну… – Славик быстро водил курсором. – С корабля на бал, значит. Приперся на все готовое. Обласкан и сразу допущен
– Что ты несешь? – Артем подошел поближе.
– Да вот, читаю последние сообщения. Знаешь этого кренделя?
Заглядывать в чужие письма было неловко, но любопытство оказалось сильнее.
– Фига се! – сказал Артем, приглядевшись и прочитав подпись под фотографией. – Феликс? В жизни бы не узнал!
Всякому, кто слышал имя Феликса Дубова, представлялось нечто несгибаемо-твердое и массивно-тяжеловесное. Тем разительнее был контраст между этим образом и реальностью. Феликс, которого сверстники предсказуемо дразнили Железным, в жизни был сопливым дрищом с мелкими чертами лица, дергаными движениями и неприятным писклявым голосом. На уроках он вступал с учителями в глубокомысленные дискуссии, а после звонка доставал разговорами одноклассников. Артем периодически испытывал желание дать ему между глаз, но почему-то стеснялся – в отличие от приятелей, не отягощенных интеллигентскими комплексами. Через пару лет после окончания школы Артем краем уха слышал, что Дубов якобы поступил в медицинский. Причем учился – о ужас! – на гинеколога. Артем был озадачен – на уроках биологии Феликс вроде бы не блистал. Как он умудрился пролезть в такой институт, было решительно непонятно. Впрочем, потом все вспомнили, что у Феликса номенклатурный папа (местного пошиба, естественно).
За эти годы Дубов-младший неузнаваемо изменился. Внешне, по крайней мере. На снимке он сидел за столом, вальяжно откинувшись на спинку мягкого кресла. На губах играла улыбка, глаза смотрели добродушно и снисходительно, как будто Феликс сделал фотографу одолжение, позволив оторвать себя от чрезвычайно важного дела. Лицо округлилось, да и весь он был какой-то гладенький и упитанно-розовый, как поросенок на выставке от колхоза-миллионера.
– Ишь ты, – сказал Артем, – видать, неплохо ему живется. Сразу видно, серьезное дело – гинекология.
– Гинекология? – переспросил Славик. – Ну, можно это и так назвать. Умение, так сказать, заглядывать в самую глубину… Он в райкоме завотделом работает.
– Да ладно? – поразился Артем. – А, хотя да, папаша… Значит, работа по специальности Феликса не прельстила? Ну, и на том спасибо. А то девки заранее ужасались, что могут к нему на прием попасть.
– А с твоей Светланой у них что, в школе любовь была?
– Да ну, что ты. Хотя на выпускном он вроде бы к ней подкатывал… Нет, не помню уже. И вообще, она не моя. А что он пишет?
– Пишет: «Светулька!..»
– Светулька?
– Да. «Давай, наконец, увидимся. Ну что ты ломаешься, в самом деле? Поедем ко мне на дачу. Скучно не будет, обещаю». Три… Нет, четыре смайлика. «Я тебе позвоню».
– А она что?
– Не ответила. А сегодня ты появился. При тебе он ей не звонил?
– При мне? Нет. Хотя, погоди, был какой-то звонок. Она сказала – наверно, мама. Ну, я дальше слушать не стал. Вышел в туалет, а вернулся – она исчезла.