Странная любовь доктора Арнесона
Шрифт:
После некоторых размышлений решили прибегнуть к детектору лжи. Вопреки ожиданиям, эта угроза не только не смутила Арнесона, но даже скорее развеселила. Результаты же и вовсе оказались невразумительными. Если верить детектору, Арнесон не прятал трупа и не помогал живой мисс Крейн уехать из Лондона. Но, когда ему задали простейший вопрос – знает ли он, где сейчас находится мисс Крейн, – и он ответил отрицательно, детектор чуть не взорвался. Доктору предложили объясниться по этому поводу, но он решительно отказался что-либо говорить.
– Вполне возможно, – рассуждая сам с собой, произнёс Каннингем, – что он убил
Так или иначе, все версии разбивались о главную проблему – не было трупа. Казалось, злосчастная Каролина Крейн просто растворилась в воздухе. Будто её и не существовало в природе, будто она всем приснилась – а ведь её знали десятки, если не сотни человек, и некоторые весьма тесно. Парочка завсегдатаев одного бара в Сохо поведала следствию такие подробности знакомства с ней, что даже у привычных ко всему сотрудников полиции краснели уши. Наведались и на квартиру, которую она снимала, особо не таясь, под собственным именем, на Олд Комптон-стрит, но и там ничего не нашли, кроме целого гардероба нарядов и белья самых рискованных фасонов. Ни квартирная хозяйка, ни соседи по лестничной клетке не видели, чтобы к ней хоть раз приходил Арнесон.
– Бесполезно, – сказал Каннингем и открыл глаза. Аспирин подействовал, головная боль утихла. Сосчитав до двадцати, инспектор отправился бриться и принимать душ. После завтрака, состоявшего из кофе со вчерашней булочкой, он снова уселся в кресло и распаковал толстый конверт с бумагами. Там находились переписка Арнесона с мисс Крейн и тетрадь с его дневником, от которой, впрочем, сохранилась лишь часть – многие листы были уничтожены. Понять систему, по которой листы вырывались из тетради, было трудно. Ко всему прочему, дневник был написан по-норвежски. Болван-клерк забыл приложить к делу перевод. «Придётся звонить в контору и дожидаться, пока мне перевод отыщут», – кисло подумал Каннингем.
Пока же он отложил дневник в сторону и взялся за письма, которые, к счастью, были на английском. Оба корреспондента пользовались пишущими машинками. Та, на которой печатал Арнесон, стояла у него в кабинете и была изъята в качестве вещественного доказательства. Машинку мисс Крейн так и не нашли.
ЧАСТЬ I
1. Сигмунд Арнесон – Каролине Крейн, 5 июля 1923
Дорогая мисс Крейн,
вас, наверное, удивит это неожиданное письмо – хотя, может быть, вам не в новинку получать письма от поклонников, а я могу назвать себя вашим поклонником с полным правом. Я даже имел наглость наведаться по вашему адресу, который получил от наших общих знакомых, но не застал вас дома – потому решил вам написать.
Возможно, я кажусь вам старомодным ослом – и в самом деле, где это в наши дни видано, чтобы взрослый мужчина увлекался портретом! Но именно ваш портрет, написанный моим бывшим пациентом, а ныне приятелем Блэкберном, послужил причиной того, что я вам пишу.
Как вы, наверное, догадываетесь, этот портрет я увидел на персональной выставке Блэкберна, которая открылась в июне. Я вообще довольно высокого мнения о его живописи – она не слишком характерна для англичан и скорее близка
Искренне ваш,
Сигмунд Арнесон.
2. Каролина Крейн – Сигмунду Арнесону, 8 июля 1923
Дражайший доктор Арнесон!
Ваша последняя книга учит, что мужчинам присущ логический склад мышления – в чём я, получив ваше письмо, начинаю сомневаться. Вы заверяете меня, что я не то, чем меня считают, и в то же время преследуете меня, как доступную женщину. Посмели бы вы заявиться домой без приглашения к девушке, равной вам, одного с вами круга? Вряд ли.
Вы думаете, я поверю, что вы начали изъясняться кудрявым слогом под напором внезапно нахлынувших романтических чувств? Полно, доктор Арнесон; вы не подросток. Вам сорок лет, и в вас проснулись не чувства, а сожаления об упущенной юности (нетрудно догадаться, что в студенческие годы вы, хоть и старались казаться любителем женщин, на самом деле отдавали предпочтение книгам). И действуете вы весьма неумело.
Вы думаете, среди ваших банальностей есть хоть что-нибудь, чего я не слышала раньше от мужчин? И что такого особенного в моих рыжих волосах, скажите на милость? У вас и самого рыжие волосы, я видала вас на публичной лекции. Если в вас есть хоть капля уважения ко мне, прекратите меня преследовать и никогда, никогда не появляйтесь на пороге моего дома.
Пока ещё не ваша
Каролина Крейн.
3. Сигмунд Арнесон – Каролине Крейн, 9 июля 1923
Дорогая мисс Крейн,
до чего же злы и несправедливы женщины! Уязвить, обидеть – ваша главная потребность. Но вы напрасно думаете, будто это вам удалось. Напротив, ваше злое письмо чрезвычайно порадовало меня. Ваш стиль выдаёт вас с головой, вы и вправду не то, чем кажетесь. Я в вас не ошибся, когда заподозрил в вас уровень образованности и ума, необычайный для девушки, тем более вашего круга. Думая дать мне отповедь, вы разожгли во мне ещё больший интерес к вашей персоне.
Из уважения к вам я готов согласиться на ваше условие и не пытаться больше приходить к вам домой. Но могу ли я надеяться, что хотя бы получу ответ на своё письмо? Я жду его с нетерпением.
Искренне ваш,
Сигмунд Арнесон.
4. Каролина Крейн – Сигмунду Арнесону, 17 июля 1923
Дорогой доктор Арнесон,
вы пишете об уважении ко мне, а сами то и дело оскорбляете меня вашими рассуждениями о женщинах – мы, видите ли, злы, интеллект для нас в целом нетипичен и т.д. Где же ваша хвалёная мужская логичность?