Судьба высокая «Авроры»
Шрифт:
Закончив свою тираду, Сергей Бабин с вызовом подмигнул Постуганову и начал на него надвигаться. Каперанг попятился к трапу. Строй рассыпался, загоготал, засвистел.
Старший лейтенант Никонов, которому Постуганов вручил предписание о своем назначении, медленно изорвал в клочки казенную бумагу с витиеватыми росписями…
События пьянили, оглушали своей новизной и необычностью. С 4–5 марта 1917 года начали выходить в Петрограде газеты. Никогда прежде матросы не охотились за ними с такой жадностью, стремясь разобраться в разноголосице заметок, сообщений, призывов.
«Новое
Газета живописала итоги революции: рабочие пошли за хлебом, а принесли отречение царя от престола, на штыках — клочья жандармских мундиров.
«Солдатское слово» информировало: решено сохранить остатки полуразгромленной политической тюрьмы «Кресты» как исторический памятник. Та же газета во всю полосу призывала: «Война до сокрушения бронированного немецкого кулака!»
— Лыко-мочало, начинай сначала! — цедили матросы, переглядываясь.
— Чей орган, чья газета? — спросил Курков у читавшего. Под заголовком было написано: «Листок для войск и народа».
Эсеровский «День» громогласно обещал: «Мы будем поддерживать Временное правительство, не отказывая себе в праве и не отказываясь от обязанности критиковать отдельные его ошибочные шаги».
Большевистская «Правда» призывала совсем к иному: «Задача Временного правительства сводится к тому, чтобы дать рабочим и крестьянам как можно меньше. А задача крестьян, солдат и рабочих — отвоевать от помещиков и капиталистов как можно больше».
Матросы, неискушенные в политике, не понимали ее крутых поворотов, не видели подводных рифов. На «Аврору» зачастили агитаторы от эсеров и меньшевиков. Язык у них был подвешен неплохо, говорили горячо, ратовали за Временное правительство. Если кто и лез к ним с колючими вопросами, не пасовали, лавировали:
— Землю крестьянам? Конечно, конечно, но не все сразу. Вот созовет правительство Учредительное собрание… А пока… Были на кораблях «их благородия». С ними покончили! Не считали раньше матроса за человека, а теперь в трамваях без платы [18] разъезжает!
18
Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов установил: «Нижние чины всех родов войск и чины городской милиции, едущие одиночным порядком, имеют право на бесплатный проезд в вагонах трамвая…»
Когда войне конец? Справедливый вопрос, очень справедливый. Но сейчас нельзя позволить немцам растоптать завоевания революции…
Красно говорили агитаторы. От громких речей, порой жарких, как истерика, кругом у иных шла голова. Лишь самые дотошные нутром чуяли: что-то тут не так! Потянулись на Франко-русский завод к рабочим, искали Павла Леонтьевича Пахомова, Ивана Яковлевича Крутова,
Здороваясь с Крутовым, Белышев сказал:
— Забыли нас, Иван Яковлевич.
— Нет, не забыли, — возразил Крутов. — Дела завертели. Хорошо, что сами пришли.
Старые знакомые сильно исхудали, хоть авроровцы не виделись с ними всего-то дней семь, не больше. У Ляхина — он и раньше говорил с хрипотцой голос совсем сел. Больше прежнего заострилось лицо у Крутова, глаза запали глубоко-глубоко. Круглолицый и широкоскулый Пахомов внешне изменился мало, но тень усталости легла и на его лицо.
В небольшой прокуренной комнатке остались с Крутовым. Дверь непрерывно отворяли рабочие и, видя, что Иван Яковлевич занят, уходили. За деревянной перегородкой не смолкали голоса, под тяжестью шагов скрипели лестницы. Но ничего не мешало беседе с Крутовым. Сначала он расспрашивал, потом рассказывал сам, объяснял, что к чему. Взял листок бумаги и, жадно затянувшись цигаркой, предложенной Липатовым, стал водить по листу карандашом.
Незатейливый рисунок возник в две-три минуты. По колоннам у входа, по круглому куполу догадались, что это — Таврический дворец. Под крылом длинного здания Иван Яковлевич написал: «Временное правительство». Он подчеркнул волнистой линией слово «Временное», достал газету с фамилиями новых министров:
— Видели?
— Видели, — ответил за всех Курков.
— Поняли, что за птицы?
Авроровцы пожали плечами. Крутов ткнул пальцем в газету:
— Львов — князь, родовитый помещик, Коновалов — текстильный царек, у Терещенко — и земля и заводы. Конечно, такое правительство землю крестьянам не отдаст, за рабочих радеть не будет. С войной не кончит. Пока оружие у вас, у матросов, у солдат, у рабочих, они маневрируют, громкими речами и обещаниями головы забивают.
— Значит, опять драка? — спросил Белышев.
— Время покажет, — ответил Крутов…
С того вечера Курков и Белышев, Лукичев и Липатов, Златогорский, Краснов и Неволин стали ежедневно бывать в доме у Калинкина моста. Здесь их приняли в партию большевиков. Крутов, Пахомов, Ляхин хорошо знали их по заводу.
Первым вожаком партийной ячейки авроровцы избрали Андрея Златогорского. Был он машинным унтер-офицером, так что машинисты соприкасались с ним постоянно. Парень основательный и, хоть окончил лишь трехклассное ремесленное училище, во всем докапывался до корней.
С шестнадцати лет плавал помощником машиниста по Волге. Буксирный пароходик «Севск» посудиной был убогой, но там Андрей узнал, почем фунт лиха, кто его друзья и кто враги и за что надо бороться рабочему человеку.
Когда Златогорский прибыл из машинной школы Балтфлота на «Аврору», машинисты безошибочно почуяли: «Этот парень с нашей начинкой…»
Из дома у Калинкина моста на «Аврору» потекли стопки прокламаций, «Правда». Едва Златогорский с товарищами появлялся на борту крейсера, матросы говорили: