Суер
Шрифт:
космично-океаничен,
волноречив,
пеннопевен,
легковетрен,
сестроречен
и семистранен.
Никогда и никто и никаким образом не сказал бы, глянув на "Лавра Георгиевича", что это - создание рук человеческих. Нет! Его создало все то, что его окружало - океан, небо, волны и облака, ветер и альбатросы,
восходящее солнце и заходящая луна, бред и воображение,
явь и сон,
молчание и слово.
Даже паруса или полоски на матросских тельняшках были его авторами никак
И в лоб, и анфас, и в профиль наш фрегат смотрелся как необыкновенное явление природы и вписывался в наблюдаемую картину так же естественно, как молния в тучу, благородный олень - в тень далеких прерий, благородный лавр в заросли катулл, тибулл и проперций.
Три мачты - Фок, Грот и Бизань, оснащенные пампасами и парусами, во многом определяли лик "Лавра" и связывали все вокруг себя, как гениальное слово "ДА" связывает два других гениальных слова - "ЛЕОНАРДО" и "ВИНЧИ".
Тремя главнейшими мачтами облик "Лавра", однако, не исчерпывался, и наш капитан сэр Суер-Выер, когда имел желание, добавлял к Фоку - Строт, ко Гроту - Эск, с Бизанью же устраивались еще большие сложности.
Если капитан хотел кого-то наказать, он ссылал куда-нибудь "а сенокос или на уборку картофеля именно за Бизань, а если этого ему казалось мало, ставил тогда за Бизанью дополнительную мачту - Рязань, а если уж не хватало и Рязани, ничего не поделаешь - Сызрань.
Высоту мачт с самого начала мы решили слегка ограничить, могли их, конечно, удлинить, но до каких-то человеческих размеров, ну, короче, не до страто же сферы. Что до подводной части, тоже немного играли - туды-сюды, чтоб на рифы не нарваться. Вот почему ватерлиния все время и скрипела. Ну да мы ее смазывали сандаловым спиртом, мангаловым мылом, хамраями, шафраном и сельпо.
– Ну так что там Хренов?
– спросил капитан.
– Почему не видно его?
– Никак не может из-под Сызрани выбраться, - доложил старпом.
– Дожди, дороги размыло, грязи по колено.
– Ну ладно, - сказал наш отходчивый капитан.
– Разберите пока что Сызрань, а заодно и Рязань, только Бизань не трогать.
Матросы быстро выполнили все команды, и мичман Хренов оказался в кают-компании, весь в глине, небритый, в резиновых сапогах.
– А восемь тыщ они мне так и не отдали, - сказал он неизвестно про кого, но, наверно, про кого-то под Сызранью.
Глава LXXXIII. Некоторые прерогативы боцмана Чугайло
После острова особых веселий капитан наш ни за что не хотел открывать ничего нового.
– Утомление открывателя, - объяснял он, полулежа в креслах. Повременим, передохнем, поплаваем вольно.
Но поплавать вольно нам особенно не удавалось, потому что все время мы натыкались на острова самые разнообразные, как в прямом, так и в переносном смысле.
Ну вот, скажем, в прямом смысле наткнулись мы на
– Это что ж, половую, что ли?
– спросил вдруг тогда боцман Чугайло.
– Да что вы, ей-богу, боцман, - недовольно прервал старпом.
– Сказано двигательную любовную - и хорош!
Да, так вот у каждого домика там, на этом острове стоял врытый электрический столб, на котором висел фонарь. Кой-где фонарики светились вовсю, где тускло мерцали, а где и не горели вовсе.
– Это уж такой практицизм, что дальше некуда, - неудовольствовал сэр Суер-Выер.
– Нет для них ничего святого. Не стану открывать этот остров.
– Но все-таки, капитан, - допытывался изящный в эту минуту лоцман, если б вы открыли остров, то в какой бы домик вошли?
– Где фонари горят!
– влез неожиданно боцман Чугайло.
– Чтоб горели ярче! Люблю свет! Долой тьму!
– Боцман!
– прикрикнул старпом.
– Замри!
– Да нет, мне просто интересно, - оправдывался Чугайло, - как они ее превращают, системой блоков или приводными ремнями?
– А я бы пошел туда, где не горит, - внезапно сказал мичман Хренов.
– Это еще почему же?
– спросил Суер, недовольный, кажется, тем, что слишком рано вызвал мичмана из-под Сызрани.
– Объясняю, кэп, - с некоторой фамильярностью сказал мичман.
– Там, где не горит, там скорей всего выпивают. Выпили бы по маленькой и фонарик зажгли.
– Эх, молодость, - отвечал на это сэр Суер-Выер.
– Как для вас все просто, все ясно. А ведь настоящая любовь должна мерцать... манить издали, внезапно загораться и снова тлеть, то казаться несбыточной, то ясной и доступной... как светлячок... звездочка... бабочка...
Сэр Суер-Выер слегка размечтался, в глазах его появилось было... впрочем, ничему особенному появиться он не позволил.
– Остров открывать не будем, - твердо сказал он.
– Я вовсе не уверен, что мы кому-нибудь там нужны. Да нас просто-напросто и на порог не пустят. Полный вперед!
– Эх, жалко!
– плюнул боцман.
– А мне так хотелось ну хоть бы часть своей половой энергии превратить в электрическую.
А потом попался нам остров ведомых Уем. И мы даже вначале не поняли, что это за такое?!?!
Вошли в бухту, шарахнули по песку салютом, вдруг - на берег вылетают с десяток непонятных каких-то фигур. Вроде люди как люди, а впереди у них что-то вроде пушки на колесах приделано.
– Вы кто такие?
– они орут.
– Откуда?
– А вы-то кто?
– боцман в ответ орет.
– А мы - ведомые Уем.
– Чего-чего?
– говорит боцман.
– Ничего не ясно! А это что за штука, впереди-то у вас приделана?
– А это и есть - Уй!
– островитяне орут.
– Куда прикажет - туда и бежим.