Сумерки Эрафии
Шрифт:
— Он не решится! — возразили разом оба истинныхнойона. — Арагонцам это не нужно!
— Я знаю его безумно давно. Сандро не опозорит себя открытымипереговорами, он воин. Он понимает, что ему перестанут верить! — пытался уверить себя Тант.
— Ваш глава разведки считает так же. Но убедиться можно только на совете Темного Круга. Когда вы сделаете то, что давно пора сделать! Мне, да и всем сумеречным, не нравится, что вы так долго медлите с взятием власти! Здесь, в Агону, должна быть одна голова!
Лица обоих нойонов
— Мне не нравится ваш тон, посол, — резко шагнул вперед Тант.
— Успокойтесь оба! — встал между ними Вокиал. — Нельзя позволить мелочным чувствам овладеть нами в канун великого торжества. В канун нашего возвращения в этот мир!
— Я чувствую нарастающее недоверие с вашей стороны! — развел руками миноец.
— Это поверхностное. Тут атмосфера такая, как говорят в Таталии. Если бы тебе не доверяли, думаешь, позволили бы провезти сюда, в сердце нашего мира, груз? При всем том, чемнам это угрожает! Кстати, стоит егоосмотреть и проверить на устойчивость к поверхностному астральному касанию.
— Осмотреть все можно здесь и сейчас. — Гость с Запада перегнулся через перила и указал на колонну слуг мертвых, с тяжелыми тюками и ящиками двигавшихся к зданию посольства Сумеречных. — А завтра я хотел посетить Тамикзаллу. Есть вопросы о некротической силе воздействия на животных. Мы с ней работаем уже несколько лет. И уверен, ни вам, ни Моандору до дня совета я не понадоблюсь.
Дас был горд собой. Он мог указать истиннымнойонам на их место. Указать в их собственном городе. Кто еще из смертных мог осмелиться на подобное? Вокиал умиротворенно размял бледные иссушенные руки.
— Что ж, прекрасно. Пойдем, Тант. Я наконец смогу подробнее рассказать о третьем шаге, который поставит на место наших гордых арагонских друзей.
Вокиал указал путь вдоль набережной. Дул влажный теплый ветер. В небе сияли, переливаясь всеми цветами, огни города мертвых. Они втроем медленно двинулись вперед, оставив за спинами суету порта.
Этот разговор изменил будущее всего мира. Изменил будущее Эрафийской знати и простых людей. Изменилась и жизнь Гримли Фолкина.
Западная Фолия, Дидфалп,
6 путь Лун, 987 год н. э.
Липкая темнота, какие-то взвизгивания в голове, бред… Наконец глаза открылись, и Рууд увидел дверь. Старая, выцветшая, со следами плесени и влаги. Запах сырости и болота указывал на то, что он все еще в Фолии. Он попытался пошевелиться, но тело не слушалось. Ну и способ придумал ведущийдля этой встречи. Спустя пару минут герцог все-таки смог встать. Оказалось, что руки его связаны за спиной. Это уже выходило за всякие рамки. Через три дня он должен быть в Александрете! И вместо того чтобы мчаться на запад, он застрял в этой вонючей фолийской дыре. Раздался скрип ключа в несмазанном замке. Дверь отворилась, и уродливая сгорбленная фигура лича
— Руки развяжи! — возмутился Рууд.
Но лич шел, совершенно не обращая внимания на его вопли и возражения. Пройдя во мраке с десяток ярдов, они оказались в большом коридоре. Рууд подумал, что они в какой-то гостинице, подобной постоялому двору «Собачья голова», где он оставил братьев Орханси. Наконец лич остановился перед старой дверью, как две капли воды похожей на ту, за которой оглушенному канцлеру пришлось провести эти казавшиеся вечностью полчаса. Дверь сама со скрипом открылась внутрь комнаты.
— Заходи, — произнес лич, присвистывая на каждом слоге. В своих доспехах почти семифутовый гигант выглядел весьма устрашающе, но Рууд не испугался. Его больше волновало возвращение в Александрет. Едва ли ведущийоткажется поддержать его план, — тот слишком хорош. Только герцог вошел в небольшую комнатку, как дверь захлопнулась, и он остался в полной темноте. От хлопка двери колыхнулся прохладный влажный воздух, потом наступила тишина, и сколько Рууд ни напрягал слух, он не мог различить ничьего дыхания, кроме своего.
— Здесь есть кто-нибудь?
— Сядь! — Мощный металлический голос ударил ему прямо в уши, но в комнате не было сказано ни слова. Этот приказ Рууд услышал в своих мыслях.
— Куда? — только и успел подумать и прошептать вице-канцлер.
Прямо перед ним из черного пятна в углу комнаты возник светло-зеленый шар. Он распался на светящуюся зеленую пыль, которая поднялась под потолок и озарила всю комнату тусклым, но мягким и ровным светом. В углу на обычном человеческом стуле сидел ведущий.Он был одет в тяжелую серую хламиду, черный плащ, на голове возвышался выцветший потрескавшийся фолийский шлем с маленьким черным рожком. Перчатки плотной светло-коричневой кожи скрывали тонкие, длинные, хваткие пальцы. Кроме пустующего кресла напротив него, в комнате ничего не было. В маленькое грязное с подтеками окошко с двух сторон стучались мотыльки.
— Ты не умеешь сдерживать свои мысли, я не первый раз тебе это говорю!
— Я…
— Молчи, думай и молчи! В твоих поверхностных мыслях я не вижу ничего плохого. Так что особенно не бойся. Ты узнаешь ровно то, что нужно, и ничего лишнего, мой друг. Думай четче и яснее!
— К чему этот допрос? Я хочу лишь узнать, зачем меня вызывали и как оценивают мою позицию в заговоре против Эдрика! — Наконец, сосредоточившись, вице-канцлер смог сформулировать фразу мысленно.
— Это не допрос, а так, пустяки, как говорят люди. А за Эдриком тебе нужно следить в оба. После вашей заварушки он долженвыжить! Он связующее звено всего дела. Меланхолик, добрый и жалостливый, в войну за добро верит с наивностью слушателя сказочных рассказов древних волхвов. Он идеален и намного превосходит брата во всем, что нам нужно. Кристиан, его сын, куда больше будет слушать других, он нам не подойдет. К тому же Белые сразу пришлют ему нового опекуна.
— Мне сказали, что бывший король Катберт будет участвовать в заговоре против брата. Я не очень этому верю…