Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг.

Андерсон Фредерик Ирвинг

То, что произошло на самом деле, конечно, поставило точку в этом вопросе гораздо раньше, другим способом и с совершенно иными последствиями. Министры, служившие Георгу III, считали, что насущные послевоенные проблемы государственных финансов и имперского контроля не позволяют им медлить, и поэтому решили применить суверенную власть над колонистами, чтобы добиться реформ и предотвратить хаос. Их действия поставили колонистов в оборонительное положение, заставили их скептически относиться к легитимности власти, которая, очевидно, не имела границ, когда применялась к ним. Таким образом, долгие дебаты об условиях империи, возникшие после Семилетней войны, переросли с колониальной стороны в попытку ограничить осуществление государственной власти путем определения естественных и конституционных прав отдельных лиц и групп в рамках политического тела. Таким образом, американские лидеры — такие, как Вашингтон и Франклин, которые в противном случае не желали бы ничего лучшего, чем добиваться почестей, богатства и власти в рамках британской имперской системы, — были вынуждены решать вопросы суверенитета

таким образом, чтобы придать новый, универсалистский смысл унаследованному языку прав и свобод. Поскольку защита колонистами местной автономии в конечном итоге потребовала от них войны за независимость, американцы, которые в любом случае были бы империалистами, стали в первую очередь революционерами, а концепции равенства, прав и свободы, на которых они основывались, легли в основу нетрадиционного конфедеративного государства, которое они любили называть «империей свободы».

Но империя свободы, конечно же, оставалась империей, и можно утверждать, что создание Соединенных Штатов привело лишь к порабощению континента и его прежних жителей англо-американцами, которые и так бы на нем господствовали. Конечно, делавары и шауни из Страны Огайо в 1795 году, после неудачного завершения их собственной сорокалетней борьбы за независимость, не увидели бы большой разницы между подчинением Соединенным Штатам и подчинением любой другой имперской державе. И все же в долгосрочной перспективе это имело значение. Как бы ни походила империя свободы на свою имперскую предшественницу в действиях, основатели Соединенных Штатов начали с того, что заложили в основу своих институтов принципиальные положения и фундаментальный закон, определяющие права настолько широко, что любой мужчина — или даже женщина, — стремящийся стать членом политического тела, мог убедительно заявить, что имеет на них право, просто на основании своей человечности. Важнее всего было не то, что такие претензии автоматически удовлетворялись, а то, что они становились основой многократной борьбы за права. Эта борьба станет отличительной чертой американской истории, приведя ко второму революционному перевороту в 1860-х годах и отразившись в нашей общественной жизни вплоть до сегодняшнего дня.

Таким образом, Семилетняя война предстает не просто как фон для Американской революции, но и как ее неотъемлемый предшественник и аналог влияния на становление ранней республики. При всей своей непостоянности, запутанности и культурной сложности конфликт, расширивший владения Британии над половиной Северной Америки, выкристаллизовал конкурирующие видения империи, противоречия и революционный потенциал которой проявились лишь постепенно. Формируя мир и восприятие британских и американских лидеров, война стала необходимой предпосылкой для развития американского национального государства, которое на протяжении большей части своего существования не было ни империей, ни республикой, но и тем, и другим. Если рассматривать Семилетнюю войну и Революцию вместе как эпохальные события, которые связали империализм и республиканизм в американской политической культуре, это может позволить нам сделать еще один шаг к пониманию национальной истории, в которой война и свобода часто переплетались. «Ведь наше наследство, в конечном счете, сформировано не столько стремлением к власти, сколько стремлением к счастью».

notes

Примечания

1

Эрик Хиндеракер, Неуловимые империи: Constructing Colonialism in the Ohio Valley, 1673–1800 (New York, 1997), xi.

2

Этот рассказ отражает выводы, сделанные на основе различных документов и описанные ниже, в примечаниях к главе 5. Он взят из: W. W. Abbot et al., eds., The Papers of George Washington, Colonial Series, vol. 1, 1748-August 1755 (Charlottesville, Va, 1983), 107-25 (Вашингтон — Динвидди, 29 мая 1754 года [два письма]; Джошуа Фраю, 29 мая 1754 года; Джону Августину Вашингтону, 31 мая 1754 года; Динвидди, 3 июня 1754 года); из «Journal de Joseph-Gaspard Chaussegros de Lery, Lieutenant des Troupes, 1754–1755», Archives de Quebec: Rapport de l'archiviste de la province de Quebec, 1927-28, esp. 372-3, 378-80; показания Джона Шоу, 21 августа 1754 г., в William L. McDowell, ed., Colonial Records of South Carolina: Documents Relating to Indian Affairs, 1754–1765 (Columbia, S.C., 1970), 3–7; свидетельства из бумаг Динвидди, приведенные в L. K. Koontz, Robert Dinwiddie: Servant of the Crown (Glendale, Calif., 1941), 313-15. Также George F. G. Stanley, New France: The Last Phase, 1744–1760 (Toronto, 1968), 54-5; Lawrence Henry Gipson, The British Empire before the American Revolution, vol. 6, The Great War for the Empire: The Years of Defeat, 1754–1757 (New York, 1968), 30-2; Douglas Edward Leach, Arms for Empire: A Military History of the British Colonies in North America, 1607–1763 (New York, 1973), 334-6; и Richard White, The Middle Ground: Indians, Empires, and Republics in the Great Lakes Region, 1650–1815 (New York, 1991), 240-1.

3

Британские колонисты, уже назвавшие одну войну в честь правящего монарха, склонны были называть этот конфликт Франко-Индийской войной. Историки, не менее озадаченные, либо следовали практике колонистов, либо придумывали другие названия (Четвертая межколониальная война, Великая война за империю, Завоевательная война), либо использовали европейское название — Семилетняя война — несмотря на то, что она длилась семь лет в Европе, где военные действия продолжались с 1756 по 1763 год,

и чуть больше шести в Северной Америке. Хотя можно привести доводы в пользу того, чтобы называть европейскую и американскую фазы боевых действий разными именами, я буду использовать термин «Семилетняя война» для описания всего конфликта.

4

Происхождение Танагриссона: Francis Jennings et al., eds., The History and Culture of Iroquois Diplomacy (Syracuse, N.Y., 1985), 250-1; Dictionary of Canadian Biography, vol. 3, s.v. «Tanaghrisson.» О Великой лиге и Конфедерации см. в частности: Daniel K. Richter, The Ordeal of the Longhouse: The Peoples of the Iroquois League in the Era of European Colonization (Chapel Hill, N.C., 1992), 1-49; и т. д., «Ordeals of the Longhouse: Пять наций в ранней американской истории» в книге «За пределами цепи завета: The Iroquois and Their Neighbors in Indian North America, 1600–1800 (Syracuse, N.Y., 1987), 11–27; также Anthony F. C. Wallace, The Death and Rebirth of the Seneca (New York, 1970), 21-107. Ирокезы назывались Пятью нациями до 1720-х годов, когда они стали Шестью нациями, приняв в Великую лигу индейцев тускарора. О поражении тускароры от каролинских колонистов, переселении тускароры в Нью-Йорк и принятии их ирокезами см. в Verner W. Crane, The Southern Frontier, 1670–1732 (Durham, N.C., 1928), 158-61; Francis Jennings, The Ambiguous Iroquois Empire: The Covenant Chain Federation of Indian Tribes with the English Colonies from Its Beginnings to the Lancaster Treaty of 1744 (New York, 1984), 297; и id. et al., Iroquois Diplomacy, 173.

5

О траурной войне, ритуальных пытках и практиках усыновления см. в Daniel K. Richter, «War and Culture: The Iroquois Experience», William and Mary Quarterly, 3rd ser., 40 (1983): 528-59. Об эпосе Деганавиды и Хиаваты см. Paul A. W. Wallace, The White Roots of Peace (1946; переиздание, Port Washington, N.Y., 1968). О церемонии соболезнования как основе ирокезской дипломатии см. William N. Fenton, «Structure, Continuity, and Change in the Process of Iroquois Treaty Making,» in Jennings et al., Iroquois Diplomacy, 3-36, esp. 18–21; также Richter, Ordeal, 30–49.

6

Дороти В. Джонс, Лицензия на империю: Colonialism by Treaty in Early America (Chicago, 1982), 26; Wallace, Death and Rebirth, 42-3; Richter, «War and Culture», 528-59.

7

Фрэнсис Дженнингс, «Ирокезские союзы в американской истории», в id. et al., Iroquois Diplomacy, 39.

8

Richard White, The Middle Ground: Indians, Republics, and Empires in the Great Lakes Region, 1650–1815 (New York, 1991); см. прим. 1-185. Я перенял концептуальную схему Уайта и вместе с ней большую часть его терминологии. Так, я говорю о группах беженцев, собравшихся к западу от озера Мичиган (сердце географической «срединной территории»), как об алгонкинах, хотя, как указывает Уайт, алгонкины были лишь преобладающей языковой группой среди народов, включавших ирокезов (гуронов-петунов) и сиуанов (виннебагос). Хотя я говорил об отцовстве в терминах алгонкинских систем родства, культурная роль отца как посредника была характерна и для ирокезов, которые, как и их враги, считали родство матрилинейным. (В обоих случаях дисциплинарные родительские обязанности принадлежали матерям и дядям по материнской линии). Для европейцев, чьи структуры родства были патрилинейными и которые мыслили в терминах патриархальной власти, слово «отец» звучало совсем иначе, чем для индейцев в матрилинейно организованных культурах. Однако, как показывает французский опыт, расхождения в значениях могут открыть путь к плодотворным межкультурным отношениям, творчески выстроенным на основе взаимного непонимания; но это может произойти только в том случае, если европейцы воздержатся от принудительного использования власти.

9

Richter, Ordeal, 190–235.

10

Различные взгляды на характер ирокезского нейтралитета см. в Jennings, «Iroquois Alliances», 39; Wallace, Death and Rebirth, 111-14; Richard Aquila, The Iroquois Restoration: Iroquois Diplomacy on the Colonial Frontier, 1701–1754 (Detroit, 1983), 15–18 et passim; и Richter, Ordeal, 236-54.

11

О французской точке зрения на эти аспекты ирокезской политики, которая служила французским интересам, но в то же время, через посредничество с дальними индейцами, усугубляла трудности, вплетенные в структуру пушной торговли, см. в частности W. J. Eccles, The Canadian Frontier, 1534–1760 (Albuquerque, N.M., 1983), 133-6. Уайт склонен согласиться с этим, хотя и утверждает, что все должно быть сложнее; см. Middle Ground, 119-85. Дженнингс считает, что французы получили больше преимуществ; см. «Ирокезские союзы», 39.

12

«Агрессивный нейтралитет»: Wallace, Death and Rebirth, 112. Мой рассказ о действии этой политики следует версиям Уоллеса (111-14), Рихтера (Ordeal, 236-54) и Аквилы (Iroquois Restoration, 15–18 ff.).

Страна Огайо включала территорию между рекой Аллегени и озером Эри и простиралась на запад по долине Огайо до контролируемых французами Иллинойских плантаций — то есть территории, лежащей к югу от озера Мичиган и ограниченной примерно реками Вабаш, Миссисипи и Иллинойс. См. Jennings, Ambiguous Empire, 350-1; также Eccles, Canadian Frontier, 132-85, особенно карты в 161, 169; и Eric Hinderaker, Elusive Empires: Constructing Colonialism in the Ohio Valley, 1673–1800 (New York, 1997).