Шрифт:
Пролог
Три
Сугуха Киригая вытянула правую руку и коснулась огоньков пальцем.
Светодиодные индикаторы показывали текущее состояние VR-машины Полного погружения — нейрошлема. Расположенные на лбу шлема, они показывали — справа налево — питание, связь с сетью и связь с мозгом. Если бы самый левый огонек вдруг засветился красным, это означало бы разрушение мозга пользователя шлема.
Обладатель шлема лежал на широкой гелевой кровати посреди абсолютно белой больничной палаты — лежал в вечном сне. Нет, не совсем так. На самом деле его душа день и ночь сражалась в какой-то далекой-далекой параллельной вселенной; и ставкой в этом сражении была свобода — его самого и еще нескольких тысяч человек, захваченных в плен игрой.
— Братик…
Сугуха обратилась к тихо спящему брату Кадзуто.
— Уже два года прошло, да… Я — я скоро уже в старшую школу перейду, знаешь… Если ты скоро не вернешься, я тебя обгоню…
Она повела пальцем от огоньков вниз, чертя линию по щеке брата. За время долгой комы мышцы Кадзуто начали атрофироваться, отчего его лицо, и раньше немного женоподобное, стало походить на женское еще больше. Даже мать в шутку называла его «наша семейная Спящая красавица».
Истончилось не только лицо. Все тело отощало и стало дряблым — физическое состояние его было поистине жалким в сравнении с Сугухой, которая с раннего детства занималась кендо; он явно был истощен. Сугухе подумалось: а вдруг, если все так и пойдет, он вовсе исчезнет?.. С недавних пор грыз ее этот страх.
Однако Сугуха уже год не позволяла себе плакать, когда оказывалась в этой палате. Именно тогда их проинформировал сотрудник Отдела по противодействию чрезвычайному происшествию с SAO при Министерстве внутренних дел. Правительственный чиновник — человек с длинной челкой, нависавшей над очками в черной оправе, и в весьма приличном костюме — сообщил им каким-то мыльным голосом: «уровень» ее брата один из самых высоких среди всех игроков; ее брат постоянно сражается на переднем крае, в самом пекле; и он один из немногих, кто реально пытается пройти игру.
Известно было, что и сегодня ее брат сражался со смертью. Вот почему Сугуха не плакала здесь. Более того, она захотела взять брата за руку, чтобы хоть как-то поддержать его.
— Постарайся… изо всех сил постарайся, братик.
Как всегда, обе ее руки обхватили костлявую правую руку
— А, ты уже здесь, Сугуха.
Она поспешно обернулась.
— Ой, мама…
У входа в палату стояла ее мать Мидори. Автоматические раздвижные двери открывались и закрывались устрашающе беззвучно; так что Сугуха даже не слышала, как она вошла.
Мидори ловко поместила в стоящую возле кровати вазу букет космей, который держала в руке, и опустилась на стул рядом с Сугухой. Скорее всего, она зашла сюда после работы; ее джинсы в обтяжку, блузка х/б и кожаная курточка поверх производили отнюдь не утонченное впечатление. Совсем немного макияжа, волосы просто стянуты в хвост — при взгляде на нее и не скажешь, что в будущем году ей исполнится сорок. Отчасти виной тому была ее работа главным редактором компьютерного журнала, но и сама она абсолютно не пыталась вести себя соответственно возрасту — так что, можно сказать, для Сугухи мать была скорее старшей сестрой.
— Мама, ты вовремя успела. Разве с гранками уже закончили? — спросила Сугуха.
Мидори рассмеялась.
— Я самовольно улизнула и пришла сюда. Я нечасто прихожу, но уж сегодня-то можно.
— Да… сегодня… в день рождения братика, да?
Потом они обе замолчали и какое-то время просто смотрели на спящего Кадзуто. Занавески колыхнулись от сквозняка цвета заката, и по палате разнесся слабый аромат космей.
— Кадзуто… уже шестнадцать, да… — пробормотала Мидори и вздохнула. — …Даже сейчас вспоминается. Как мы с Минетакой-саном смотрели телевизор в гостиной, а Кадзуто вдруг сзади подошел и сказал: «Пожалуйста, расскажите мне о моих настоящих папе и маме».
Сугуха сидела неподвижно, не отводя глаз от красивых губ Мидори с очень светлой помадой; на губах играла печально-ностальгическая улыбка.
— Я тогда действительно очень удивилась. Кадзуто было всего десять лет. Пока ты не поступишь в старшую школу… семь лет еще мы собирались хранить это в секрете, но он сам узнал про записи погибших в Юки-нете.
Сугуха услышала эту историю впервые; она тоже изумилась и невесело рассмеялась вслед за матерью.
— Это ну совсем в стиле братика, правда?
— Мы были так удивлены, что даже не стали делать вид, что ничего не знаем и обижены на него. Кажется, этого Кадзуто и добивался, и позже Минетака-сан еще расстраивался, говорил, что «он нас провел».
— Ах-ха-ха, — вновь рассмеялись две женщины и затем опять принялись молча вглядываться в спящего Кадзуто. Брат Сугухи, Кадзуто Киригая, который жил с ней, сколько она себя помнила, приходился ей, строго говоря, кузеном.
Минетака и Мидори Киригая были мужем и женой, и Сугуха была их единственным родным ребенком; Кадзуто же был сыном сестры Мидори, то есть тети Сугухи. Тетя вместе с мужем попали в аварию, когда их единственному сыну не было и года. Они получили настолько серьезные травмы, что спасти их не удалось, и Мидори ничего не оставалось, кроме как взять на себя заботу о Кадзуто.
Все это Сугухе рассказали родители два года назад, зимой — как раз тогда, когда Кадзуто очутился в плену игры в виртуальной реальности под названием «Sword Art Online». Сугуха, и без того потрясенная произошедшим, была в полном замешательстве; она пришла к Мидори с вопросом, почему та не рассказала ей раньше и почему рассказала сейчас, — вывалив, таким образом, свое замешательство на мать.
Прошло два года, но даже сейчас где-то в глубине души все еще пряталось чувство отчуждения — она ведь была единственной, кто ничего не знал. Однако за это время она все же стала понимать, что чувствовали ее родители тогда.