Сын Архидемона (Тетралогия)
Шрифт:
Прочитав о моем скверном поведении за столом, я понял, что мне срочно нужно заморить червячка. Только вот чем?
На эльфийском огне мы сварили котелок похлебки. Вегетарианской, разумеется. Также разумеется то, что эта травянистая гадость меня совершенно не насытила. Поэтому я дождался, пока остальные отвлекутся, и втихаря стал поджаривать перепелку, прихваченную из кареты.
– А в эльфийском языке правда нет ругательств? – спросил я у Цеймурда, вызвавшегося мне помочь.
Гоблины тоже не любят вегетарианскую пищу.
– Еще как есть, – помотал головой Цеймурд. –
– Это какими?
– «О боже мой» и тому подобное. Но мы, гоблины, до такого никогда не опускаемся. Мы все переводим правильно.
– Ну это хорошо, конечно.
Перепелку мы с Цеймурдом поджарили. И съели. Но костер почему–то потух. Волшебный мангал как–то странно погрустнел, уже и не думая испускать зеленый чарующий свет, на котором так здорово жарится мясо.
Эльфы довольно долго осматривали свой хитрый агрегат, бормоча непонятные слова. Наконец Илис сказала:
– Мы ничего не можем сделать. Девственный Пламень исчез окончательно.
– Почему? Из–за того, что я демон?
– Нет, этого не может быть. Девственному Пламени нет дела до того, кто его использует. Он просто… он просто почему–то перестал работать. Что ты с ним такое сделал?
– Ничего я с ним не делал. Просто немножко попользовался.
– Тогда почему же он перестал работать?
– Сломался, наверное.
– Но что послужило причиной?
– Ну, мы, русские, вообще хорошо умеем ломать… все подряд.
– Зачем?!
– Да обычно само как–то получается. Такая вот у нас национальная особенность – ломать все, что в руки попадет. Помню, наш боцман однажды якорь сломал. Автогеном разрезал.
– Зачем?!
– Поддатый был. Споткнулся о якорь с пьяных глаз, обиделся, сходил за автогеном и отомстил. Наш Семен Макарыч вообще мужик конкретный был. У него все по струнке ходили. Даже якоря.
– А что такое «автоген»? – вмешался в разговор внимательно слушающий Цеймурд. Кажется, он что–то даже конспектирует.
– Такая штуковина, которая режет все подряд.
– Вроде эльфийского клинка?
– Да, почти то же самое. У нас там вообще куда ни глянь – эльфы с автогенами наперевес. Режут всё подряд.
– Твои речи бессмысленны и неправдоподобны, – недоверчиво посмотрела на меня Илис. – Мне кажется, что ты врешь.
– Не обращай на него внимания, сестра, – устало сказала Аурэлиэль. – Я давно отчаялась найти смысл в речах этого создания. Он все–таки демон, не забывай. Нечистая сила. Внутренние проделки его разума загадочны и темны.
Глава 20
Двадцать третье июня тысяча шестьсот девяносто первого года. День, объявленный Церковью этого мира праздником – Днем Единения Народов.
Рим! Вечный Город Рим! Всегда хотел увидеть его собственными глазами – и вот наконец–то увидел.
Правда, это совсем не такой Рим, как в нашем мире. Сходство немалое, но различий тоже полным–полно. Он даже называется не Римом, а Ромецией. И выглядит немного иначе. Колизея,
А вот и священный Ватиканский холм, место захоронения святого Петра. Он расположен немного в стороне от городской черты. Во времена Древнего Рима люди вообще здесь не жили – уже тогда эти земли считались святыней. А сейчас Ватикан – средоточие всего христианского мира.
Огромная площадь Святого Петра. В центре – прекрасный фонтан. Напротив – собор Святого Петра. Чуть дальше виден могучий архитектурный ансамбль – папский дворцовый комплекс, включающий богатейшую библиотеку в мире – Ватиканскую.
Нашей делегации пришлось немало попотеть, чтобы сюда добраться. Хорошо хоть, последний этап путешествия – Севенния и Генуя – прошел донельзя гладко и спокойно. Ехали себе и ехали, совершенно без приключений.
Потратив одну из вавилонских рыбок, я наконец выучил итальянский. Еще в дилижансе – завязал беседу с одним из случайных попутчиков, ненавязчиво выяснил, что он коренной итальянец, и по–дружески предложил угоститься рыбкой. Теперь я тоже знаю кунг–фу… то есть итальянский язык.
А вот с латынью я, похоже, обломаюсь. Уже вступая на плошадь Святого Петра, я неожиданно сообразил, что магия тут вряд ли поможет. Чтобы выучить язык вавилонской рыбкой, нужно отыскать того, для кого этот язык – родной. И где же я, спрашивается, тут такого найду? На дворе 1691 год. Римская Империя давным–давно каюкнулась. Говорят–то на латинском многие – в Ватикане вообще практически все – но родным он ни для кого не является. Даже для Папы Римского.
Кстати, нынешний папа, Леон II – француз. Урожденный да Луко, родом не то из Вандеи, не то из Лиможа. Правда, сами себя ни вандейцы, ни лиможцы французами не считают. Да и говорят не на традиционном французском языке, а на провансальском наречии. В южных королевствах оно весьма в ходу.
Прибыли мы с небольшим опозданием, но ничего страшного. Открытие ассамблеи пропустили, зато торжественный банкет еще не начался. А это главное.
Площадь Святого Петра кишит народом. Такие же члены делегаций от разных государств. Полномочных послов прислали все христианские державы без исключений.
По сравнению с остальными Дотембрия смотрится откровенно бедненько. Нас всего–то пятеро плюс пара слуг. Другие королевства представлены куда более многочисленными делегациями. Не пожалели средств на пускание пыли в глаза.
Аж в глазах рябит от баронов, графов, герцогов и прочего высокородного сброда. Короли Франции, Испании и Черногории вообще явились на сходку собственными персонами.
Поскольку на само открытие мы опоздали, торжественной встречи с цветами нам не досталось. Тем не менее перед входом выстроились шестеро здоровенных гвардейцев, глядя бараньими глазами. У дверей – приветственная комиссия. Престарелый кардинал в красной шапочке, пожилой епископ, офицер с павлиньим плюмажем и какой–то монах в белой рясе с низко надвинутым капюшоном. Лица не видно вообще, левую руку прячет в складках одеяния.