Танки генерала Брусилова
Шрифт:
– Петр Александрович, лучше адвоката найдите мне опытного. Без него никаких показаний не дам и не подпишу.
– А это вы, право, зря, – нахмурился гладкий господин из сыскного департамента. – Быть может, разобрались бы на месте, не стали бы дела городить.
Брилинг упрямо качнул головой. Верить в полицейские сказки – верный путь в острог. Два трупа, один из которых иностранного подданства, порождают слишком громкое дело, чтобы его замять, «разобравшись на месте».
Задержанного увели. Директор завода, не теряя времени на присяжных поверенных, помчался за покровительством
На следующий день в присутствии судебного следователя титулярного советника Владимира Павловича Вознесенского в анатомический театр зашел пожилой моряк в форме капитана второго ранга с темным лицом и седыми курчавыми волосами на мелко трясущейся голове. Служитель откинул простыню с длинного худого тела.
Мулат постоял с минуту.
– Вы видели ранее усопшего? – нетерпеливо дернулся следователь, которого чрезмерное внимание к данному делу до крайности раздражало.
– Так точно. – Моряк положил руку на лоб покойнику. – Вот и свиделись, Джон.
– Кто это?
– Бывший капитан русской подводной лодки «Щука» Джон Рейнс. – Увидев, с какой миной недоверия судейский заполняет протокол опознания, он добавил: – Лет сорок назад я по его приказу сбросил в Финский залив великого князя Константина Николаевича, генерал-адмирала русского флота.
– Этот бред в протокол заносить не буду, – тихо пробормотал следователь. Он сунул подводнику бумагу и перо. – Опознан как Джон Рейнс, бывший офицер подплава. Подпишите здесь, будьте любезны.
Вернувшись к себе, он застал посетителя совершенно не из тех, кого можно заставить ждать или которому в чем-то отказывать, ссылаясь на дурацкие запреты Устава уголовного судопроизводства.
– Простите, Ваше Императорское Высочество, обвиняемый в полицейском участке и подлежит препровождению в тюрьму до суда.
Получив в ответ молчание и иронический взгляд, Вознесенский торопливо бросился к телефону, накричал на барышню за нерасторопность и объяснил подошедшему к аппарату полицейскому чину, что, ежели Брилинг не будет сей же час доставлен в здание суда, быть начальнику полиции городовым. Осунувшийся после бессонной ночи и всклокоченный инженер появился под августейшими очами настолько быстро, что, казалось, полицейский участок находился в соседнем здании с судебным установлением.
– Николай Романович, с вами изволят беседовать Его Императорское Высочество, великий князь Петр Николаевич, – торопливо пробормотал следователь, в душе проклиная себя, что в тот день не сказался больным.
А Брилинга раздирали другие чувства. Понятно, что Фрезе не к стряпчему побежал, а запросил защиты у покровителя Главного инженерного и Главного бронетракторного управлений Военного министерства. Совсем недавно бывший эсер метался в сомнениях – прикончить ли великого князя заодно с царем во время показушных испытаний танка в Гатчине или в живых оставить. Лет десять назад не принял бы руку помощи ни у кого из правящей семьи, даже срываясь в пропасть на камни. Почему же сейчас совсем не против, если родственник Николая Кровавого вытащит его из тюрьмы? Повзрослел, поумнел или, что гораздо хуже, изменил себе
– Николай Романович! – прервал его терзанья великий князь. – Расскажите, как погибли те двое в вашей конторе?
Обвиняемый покосился на холуйское лицо титулярного советника и решился уцепиться за брошенный спасательный круг.
– Ко мне зашли двое пожилых людей, по описанию как две капли воды похожих на убийц Густава Тринклера в 1902 году, отказавшегося загубить русские моторы в угоду германскому изобретателю Дизелю и русскому заводчику Нобелю. Мне предложили саботаж, а затем переезд в Германию, обещали двести тысяч марок. Я опасался за свою жизнь, приоткрыл ящик и взвел револьвер. Когда фон Рейнсман потянулся к оружию, я выхватил наган и выстрелил в него, он – в меня. После второй пули, попавшей ему в горло, Рейнсман упал, а второй господин сунул руку под сюртук. Понимая, что они пришли убивать меня, я счел, что у него также спрятан револьвер или браунинг. Поэтому в третий раз выстрелил и попал ему в глаз.
Великий князь повернулся к Вознесенскому.
– У вас есть еще вопросы?
– Нет, но, Ваше Императорское…
– Даже мне, неюристу, очевидно – господин Брилинг оборонялся.
– Дело важное, иностранный подданный, нельзя спешить…
– Владимир Павлович! – в голосе князя звякнуло нечто железное. – Предприятие Фрезе выполняет важнейший военный подряд. – Если из-за ваших фантазий господин Брилинг через полчаса не будет на заводе, пеняйте на себя.
Великий князь посмотрел с минуту на пантомиму «рыба». Следователь открывал и закрывал рот, но не осмелился возразить.
– То, что вы накропали о Рейнсе, потрудитесь передать Корпусу жандармов в дело об убийстве Тринклера. – Князь встал и, желая поставить последнюю точку, обернулся к Брилингу. – Николай Романович, нам по пути. Мотор ждет внизу. Составите компанию?
Инженер красноречиво глянул на Вознесенского, который торопливо подтвердил «все в порядке, не извольте беспокоиться».
– Полиция у меня изъяла часы, бумажник.
– Всенепременно вам доставят на дом. Ваше Императорские Высочество! – судейский поклонился, затем без поклона добавил: – До свиданья, господин Брилинг.
– Прощайте, господин титулярный советник.
На широкой лестнице храма правосудия, сбегавшей к парадному входу, князь неожиданно заявил:
– А ведь это произвол и беззаконие, да, Николай Романович? Быть не должно, что родственник Императора так запросто надавливает на следователя, освобождает убийцу из-под стражи. Ровно также незаконно держать в тюрьме невинно осужденного.
Революционер споткнулся на ступеньке и схватился за перила, дабы не скатиться вниз. Идущий с ним августейший субъект – последний человек, от которого можно ожидать подобных реплик.
– Спасибо, Ваше Императорское Высочество.
У дворца Фемиды Петр Николаевич сдал душегуба на руки Макарову и Фрезе. Адмирал похитил освобожденного, заявив, что Брилингу незамедлительно надо домой – поесть, помыться и переодеться. В авто, отгородившись от водителя перегородкой, первым делом спросил о Рейнсе.