Таня Гроттер и колодец Посейдона
Шрифт:
– Господа, а я ведь пророк! Ставлю тысячу зеленых мозолей, что Тибидохс заработает штрафной в первые десять минут игры, – потирая морковные ладошки, заявил Графин Калиостров.
Подхалимствующие юноши подобострастно захихикали.
– Принимаю пари, что это будет… и-и… на восьмой минуте. Еще ставлю тысячу жабьих бородавок, что Гроттерша схлопочет мерцающую карточку и вылетит с поля – фьють! – сказал Тиштря, с беспокойством косясь на юношей, которые нагло глазели на его жен.
– Какие же вы озорники, господа! Матч еще не начался, а вы уже лезете со своими пророчествами! Я думаю, справедливости
Тетя Настурция расцвела как пион.
– Не правда ли, этот Кощеев очень мил? Единственный приятный русский, которого я знаю! – сказала она Джейн Петушкофф, цепляя ее за шею ручкой зонтика и притягивая к себе.
Джейн, сдавленная зонтиком, поспешно закивала, мечтая о глотке воздуха.
Справа от Калиострова кто-то захохотал. Маг обернулся и увидел поручика Ржевского, нагло зависшего над скамейкой. Поручик был в парадном белом мундире с орденами. Все столовые ножи, прежде торчавшие в его спине, исчезли. Для ясности поручик оставил лишь турецкий кинжал, торчавший аккурат между шестым и седьмым ребром.
– Привет, злыдень! Чего такой счастливый? Украл что-нибудь или какая-то слепая дурочка поцеловала тебя по ошибке? – поинтересовался он у Калиострова.
Графин поднял брови.
– Это судейская трибуна! Летите к призракам, любезный, или я вынужден буду произнести сами-знаете-что… Начинается на «дрыгус» и заканчивается на «брыгус» , – грозно сказал он.
Поручик Ржевский так задрожал, что потерял голову, которая скатилась на колени к Графину.
– Ох, как страшно! Я в ужасе! Посмотри, на чем ты сидишь, пончик! И не забудь сказать «сыр», чтобы все думали, что ты улыбаешься! – посоветовала голова.
Графин недоверчиво заглянул под скамейку и застыл. Между ним и Бессмертником лежало большое чугунное ядро с дымящимся фитилем. Калиостров поспешно протянул пальцы, чтобы затушить фитиль, но тот вдруг вспыхнул, в один миг прогорев до половины.
– Не трогай больше огонечек, мой хорошенький дружочек! Будет большой бабах! Магией тоже лучше не пытаться – сразу рванет! – по-свойски посоветовал Ржевский.
Калиостров отдернул руку. Фитиль сразу погас. Графин немедленно принялся толкать локтем Бессмертника и что-то зашептал ему на ухо.
– Что это за гадость? Я требую ответа! – вскипел Кощеев, заглянув под скамейку.
– Это-с? Ядро справедливости! – пояснил Ржевский, нашаривая свою голову и важно водружая ее на прежнее место. – Глава темного отделения профессор Клопп оказался гениальным малюткой. Внутри ядра, кроме пороха, помещаются астральные весы, замкнутые на созвездие Весов и усиленные гремучей вредностью созвездия Скорпиона. Пока судейство будет честным, бояться вам нечего. Если же нет – ваши некрологи появятся во всех магических газетах. Это будет прЫлестно – моя супруга обожает похороны. Кстати, забыл сказать – порох усилен желчью ехидны. Так что доспехи не спасут!
– Наглое давление! Мы отменяем матч! Команда Магфорда будет объявлена победи… – загрохотал Тиштря.
Он начал было привставать,
– На всякий случай, еще деталь: перейти на другую трибуну нельзя! И паниковать не стоит! Никаких воплей – все тихо и мирно! Просто сидите здесь, наслаждайтесь матчем и оставьте в покое команду Тибидохса! – предупредил Ржевский.
Он тонко улыбнулся и, надев свои губы вместе с улыбкой на палец, покрутил их, как гимнастки крутят кольцо.
– Я отчаливаю! Пока, интриганчики! Не шалите без папочки, или я пришлю вам свой пальчик, чтобы он вам грозил! – сказал его повисший в пространстве рот.
Вслед за тем Ржевский шаркнул ножкой и испарился. Тиштря покосился на Бессмертника.
– Мы можем что-нибудь сделать? – спросил он.
Кощеев уставился на ехидно чадящий фитиль. Фитиль больше не укорачивался, загадочным образом сохраняя прежнюю длину. Ядро то расширялось, то замирало. Казалось, оно было живым.
– Этот мерзкий призрак не обманул! Одно неосмотрительно судейское решение, и мы взлетим на воздух!
– Мы – три сильных мага, а тут какой-то жалкий мальчишка! Неужели придется пойти у него на поводу? – с обидой сказал Графин Калиостров и погрозил кулаком малютке Клоппику, который безобидно сосал карамельку тремя рядами ниже. Малютка Клоппик пожал плечами и, изобразив святое недоумение, щелкнул указательным пальцем, запуская в Калиострова скомканный фантик.
– Не порите чушь, Графин! Этот жалкий мальчишка сто сорок два года председательствовал на конференциях по черной магии! Я отлично представляю, на что он способен! – с раздражением отвечал Кощеев. – Кроме того, неужели ты думаешь, что магия, которую нужно обезвреживать, в ядре? Ядро – это бомба и ничего кроме! Магия здесь замкнута на созвездие Весов! А никто, даже Мефодий Буслаев, не в силах ничего поделать с целым созвездием!
– А если попросить ваших милых молодых людей лечь на ядро? Разве это не благородно – защитить нас своими телами? – предложил Калиостров.
Подхалимствующие юноши забеспокоились, без всякого восторга уставившись на Графина.
– Не лягут! Я этих сволочей знаю! Специально таких набирал. Выхода нет, придется судить честно, – уныло сказал Бессмертник, с ненавистью глядя на ядро.
– Сборная Тибидохса, прошу любить и жаловать! – представил Ягун, проносясь на пылесосе вдоль зрительских трибун. – Посмотрите в правый конец поля у ангаров! Вон они! Девять красавиц и красавцев, не считая меня! На лицах написана решимость! Сердца бьются победой! Глаза мечут или метают… в общем, чего-то там делают… молнии!
Джейн Петушкофф поморщилась.
– Он заговаривается. Какая-то беллетристика пошла! – с презрением сказала она тете Настурции.
Тетя Настурция не ответила. Она с омерзением разглядывала в лорнет бочку с русалкой, которую только что внесли и поставили по соседству двенадцать домовых. Магнетизеры и Прун с Гореанной отправились разбираться, но Милюля – а это была, разумеется, она – плеснула хвостом, обдав их гнилой водой.
– Ладно, оставьте ее! Хотя, конечно, приглашать нежить на матч… – поморщилась тетя Настурция.