ТАСС не уполномочен заявить…
Шрифт:
(«Родной мой», ты это учти, дровосек).
— Ну, хорошо, — выдохнул мужчина. — Я хотел сказать об этом, еще немного даже раньше, чем сегодня…
Он волновался.
— Мы начинаем жизнь с чистого листа. И то, что было у меня, или у тебя до свадьбы — это закрытая тема.
— Конечно, Арис, конечно. Я сама тоже хотела сказать об этом. Почему ты так напряжен? Ты всё говоришь правильно.
— Понимаешь, я бы, вообще, наверное, не завел этот разговор вовсе, если бы не одно обстоятельство…
— Да не нервничай ты
— Я не хочу, чтобы ты страдала. Я… я никому этого не позволю, потому что знаю, как ты страдала весь этот год.
— С чего ты взял? — удивилась она.
— Из собственного опыта. Вот как я сох по тебе, точно так же ты сохла по нему. Вяла у меня на глазах, как неполитый комнатный цветочек, а я сделать ничего не мог. Хотя, всё видел. Всё понимал. Я каждый вздох твой слышал…
Теперь напряглась уже Лариса. Она поняла, о ком речь. Но… Откуда он об Этом может знать?
— Какие у тебя образные сравнения, Арис, — сказала она, уходя от конкретики.
(«А вот теперь ты нервничаешь, моя девочка, хотя только что сама призывала меня не нервничать»).
— Однажды я договорился встретиться с Андреем в выходной…
— Это твой друг, который был свидетелем у нас на свадьбе? — невозможно спокойным голоском спросила женщина, понимая, что она никак не готова к такой неожиданности.
— Да, — кивнул Аристарх. — Я приехал из Мытищ. В электричке холодина. Мороз в тот день был свыше двадцати градусов. Звоню ему из автомата, мечтая о глотке горячего чая. А он и говорит мне, что у него, мол, девушка с вечера в гостях и всё такое…
— И девушка эта, наверное, теперь его нынешняя жена? — предположила Лариса.
— Да, — кивнул Аристарх. — Он очень долго ее обхаживал, и она, наконец, первый раз приехала к нему в гости. Извини, что я так долго и бестолково объясняю.
— Ничего, — ответила она, понимая, что говорить неправду даже из каких-то благих намерений она сейчас не сможет, потому что ложь он сразу почувствует.
— Ну, я и решил, что надо где-то погреться, перекусить. И почему-то решил махнуть в кинотеатр «Зарядье».
— А-а-а, — протянула Лариса. — Теперь понятно. На ловца и зверь…
— Я стоял в огромной очереди в буфет, а тут вы появились в фойе кинотеатра: красавица под руку с опереточным красавцем, все такие шикарно упакованные в контрасте с голодной толпой…
Установилось молчание, которое первой нарушила Лариса.
— Боже мой, как же тебе должно было быть плохо, Арис, — сокрушилась она, обнимая его.
— Если бы я не знал, как может быть плохо, откуда бы я узнал тогда, как бывает хорошо? — Аристарх вздохнул. — Значит, судьбе зачем-то было нужно, чтобы я оказался в тот день именно там и видел вас двоих.
Лариса молчала, не зная еще, что сказать на такое его откровение.
— Я понимал, что должен же быть у тебя кто-то. Но старался об этом не думать. Потому что был верен тебе, хотя, тебе это было не нужно. Влюбленный
— Арис…
— Вот спроси меня сейчас, о чем был тот фильм? Понятия не имею. Названия не помню. Потому что я не сводил с вас глаз. Вы почему-то пересели на другие места. И я подумал, чтобы целоваться было удобней…
— Да ты что! — удивилась Лариса. — Кто же в нашем возрасте ходит в кино, чтобы целоваться?
— А я бы пошел… Я мечтал с тобой гулять на моих любимых Чистых прудах и просто держать тебя за руку. Мечтал взять билеты на последний ряд кинотеатра, чтобы тебя целовать…
Она молча погладила его по руке.
— Впрочем, я понимаю: такие опереточные красавцы должны водить своих дам только в номера «люкс». У него, ведь, «люкс» был?
Ларисе показалось, что Аристарх посмотрел на нее не только пристально, но и достаточно строго.
Такого быстрого перехода по теме она никак не ожидала. Поэтому, возможно, и ответила не совсем «на высоте», но попыталась уйти от «люксовской» темы.
— Что ж ты всё время его опереточным красавцем называешь? Почему, хотя бы — не оперным? А он, между прочим, пианист, обладатель многих международных наград, — тихо сказала Лариса.
— Я тоже, между прочим, обладатель многих международных наград, только в несколько иной «опере», — обиженно сказал мужчина.
— Я знаю, — и она снова погладила его по руке.
(«Ага, заступаешься за своего болезного оперного, видите ли, красавчика, так я и думал. Заступаешься, прямо лежа со своим мужем на супружеском ложе, неосознанная моя. Как же я его ненавижу! И как же он опасен!»)
«Надо немедленно выруливать из этой темы», — подумала Лариса.
Она обняла Аристарха.
— Я все понимаю, милый, ты ревнуешь. Но не надо. Потому что между нами не было того, о чем ты подумал.
— Правда?
— Не веришь? Ну, посмотри мне в глаза, Арис. Мы должны доверять друг другу.
Из груди мужчины вырвался вздох облегчения, и он стал целовать свою жену. Но механизм ревности был уже запущен, и ревнивец не мог сразу успокоиться.
(«Значит, не было. И она так страдала? А что удивительного? Ты три года сох по ней, и тоже ничего не было. Нет, но чем же он ее всё-таки зацепил? Как же он опасен! А если он объявится однажды, и ей захочется сравнить… кто лучше?»)
И, словно, угадывая его беспокойные мысли, женщина сказала:
— Ты самый лучший, самый красивый, самый сильный. И ты — мой муж. Давай закроем эту тему.
Воцарилось молчание.
(«Но, ведь, скорее, случайность, что Этого не произошло. Я-то, понимаю, что она была с ним так же близко, как со мной сейчас. И в его номере, и этот опереточный красавец ее целовал и обнимал»!)
После продолжительной паузы, понимая, что его уже куда-то несет бурный ревнивый поток, но он не в силах остановиться, строгий муж сказал: