Тень правителей

Воликов Роман Владимирович

– Вы из Израиля? – спросил я.

– Нет, – сказал человек. – Чего я там забыл? Среди евреев не встречал ни одного умного мужчины и ни одной красивой женщины. Говорю это как урождённый Эстерман Яков Исаакович. Amen!

– Грандиозно звучит, – сказал я. – Даже не знаю, что и ответить.

Яков потянулся и сказал:

– Остопиздела текила! Вы к водке как относитесь?

– Да нормально, – сказал я. – Только мне кажется, в такую жару тяжело будет.

– Самый раз, – сказал Яков и повернулся к бармену. – Аmigo! Uno «Stolichnaya», por vafor!

– Bottle? – переспросил бармен.

– Хуётл! – сказал

Яков и показал рукой на бутылку. – Пузырь давай, брат-обезьян!

Мы пили водку, мулатки регулярно ходили танцевать своё «латино», а Яков рассказывал.

– Мать я так и не смог уговорить переехать в Грецию, – сказал он. – Куда я от могилок поеду, сказала она. А я, конечно, вернулся к Ставрогину. Собственно, «Совкомфлот» и есть моя настоящая родина. Даже в новой России кому бы чего я смог

объяснить. К матери я старался приезжать как можно чаще, она так потихоньку и угасла в Саратове.

– Да, невероятная история, – сказал я. – А эту девушку, Жэтэм, неужели так и не нашли? При сегодняшних возможностях Интерпола, при том, что весь мир со спутников просматривается?

– Мир может и просматривается, – грустно сказал Яков. – А душа человеческая как была потёмками, так и осталась. Я случайно смотрел один фильм, не помню даже где, кажется, в Кейптауне. Там лицо актрисы безумно было похоже на Жемкино. Ох, я бросил всё, рванул в Америку, на киностудию, но, увы, девушка оказалась просто похожа. Грим, свет, все эти киношные штучки, сами понимаете. Так что, до сих пор не нашёл.

– А этот, профессор политэкономии, может быть, он что-то знает? – спросил я.

– Ян?! – сказал Яков. – Я его разыскал. Ян действительно тогда бросил университет, уехал в Находку и к началу девяностых стал одним из самых крупных воротил автомобильного транзита из Японии. Мы созвонились, про Жемку он, конечно, ничего не знал, мы должны были встретиться в японском порту Вакканай. Я прилетел, прождал три дня, потом позвонил в его офис во Владивостоке, где мне сообщили, что хозяина уже похоронили. Была разборка, его застрелили.

– Да, времена тогда были бодрые, – сказал я. – У меня коллега в те годы занимался бизнесом на Дальнем Востоке, рассказывал, что приходя вечером домой, жене говорил только одно: слава богу, что живой!

– Ну ладно! – сказал Яков. – Водка заканчивается, да и я устал. Мне ещё с двумя этими овцами резвиться. Давай-ка помянем, сегодня как раз сорок дней.

– Помянем кого? – переспросил я.

– Сорок дней назад жена Ставрогина Афина покончила жизнь самоубийством, направив автомобиль в пропасть, – сказал Яков. – Вот её бессмертную душу и помянем. А заодно и самую крупную судоходную компанию в мире, которую уже начали дербанить все кому не лень…

Солнечным утром следующего дня я искупался, как обычно, в пригостиничной лагуне и отправился на завтрак. Возле центрального корпуса стояла карета «Скорой помощи, рядом с ней полицейский и заплаканные Муси и Пуси.

В корпусе я подошел к reception и спросил у портье: -Something happened?*

– The guest from the apartment has died this night, – сказал портье. – Heart attack. It is not surprising. The Guy was 52 years old and he saddled two such fillies. At this age it is necessary to count the forces …**

*Что-нибудь случилось? (анг.)

** Постоялец из апартаментов умер сегодня ночью. Инфакт. Не удивительно.

Человеку пятьдесят два года, а он двух таких кобылок загарцевал. В этом возрасте надо рассчитывать свои силы…

Д Р А М А Т И Ц К О П О З О Р И Щ Е

«Ни фига себе названьице!» – подумал я.

Транспарант ярко светился в темноте погружённого в глубокий ночной сон городка N.

Я высунулся из окна моего гостиничного номера, расположенного на третьем, самом верхнем этаже, и присмотрелся повнимательнее.

«Прожекторами снизу подсвечивают, а установлен транспарант, видимо, на крыше пожарной части», – решил я. «Пожарка» была главной городской достопримечательностью, это я выяснил, когда днём прогуливался по улицам, и находилась на холме, расположением и цветом стен напоминая средневековый замок.

«Вот народ развлекается!» – подумал я и выбросил окурок в окно, курить в гостинице, как это теперь принято, было запрещено.

В N я приехал предыдущим утром. Заштатный российский городишко на границе Брянской области и Белоруссии, но, кстати, чистенький, пожалуй, уютный в своей домовитости, жители доброжелательные, куры и коровы по тротуарам не гуляют, пьяные под забором не валяются. Холдингу в столице, где я имею честь трудиться, здесь принадлежит небольшой консервный завод. Заводчане выставили рекламацию по поставленному недавно оборудованию, меня, специалиста отдела закупок, послали на «разбор полётов». С рекламацией я управился быстро, составил надлежащий акт и отправился осматривать окрестности, чтобы скоротать время до вечернего поезда в Москву. Я обедал отменными чебуреками, которые теперь только и можно вкусить в такой дыре как N, когда с завода позвонили и сообщили нерадостную новость: генеральный директор холдинга планирует посетить завод в понедельник, просит его дождаться. Я негромко выругался, до понедельника было целых четыре дня, пересчитал свои скромные командировочные, купил в магазине колбаски и пивца и разместился в гостинице. Интернет толком не работал, я напузырился пива и завалился спать, совершенно не представляя, чем мне заняться в эти дни.

«Завтра узнаю, что за такое драматицко позорище, – подумал я. – Наверное, какой-нибудь местный самодеятельный театрик».

– Чего-то интернет у вас совсем ни ку-ку, – пожаловался я утром милой тетушке, честно исполнявшей обязанности портье. – На входной двери же написано: Wi-Fi.

– Плохо у нас с этим, – созналась тетушка. – Да у нас постояльцы кто? Работяги в основном. Им это баловство ни к чему.

– А где в вашем городе театр находится? – спросил я.

– Театр? – удивилась тетушка. – У нас нет театра. Артисты из Москвы, бывает, на гастроли приезжают, но сейчас никого нет, я бы знала, если кто приехал.

– Ясно. Спасибо! – сказал я и отправился курить на свежий воздух.

Я не ошибся. Транспарант действительно был установлен на крыше пожарной части на холме, хотя, при дневном свете, смотрелся уже не так эффектно. «Делать всё равно нечего», – и я вразвалочку зашагал в сторону «пожарки». Через полчаса я добрался к месту назначения. Рядом с входом в помещение сидел долговязый парень в кожаной шляпе, какие обычно носят кинематографические цыгане. Перед парнем на металлическом раскладном столике были разложены неровно порезанные бумажки.