Шрифт:
Александр Борянский
Теннис в недавнем прошлом
Тем читателям, которые в жизни, в литературе, в кино и на телевидении терпеть не могут откровенных эротических сцен, рекомендуется некоторые эпизоды данной повести (или же всю повесть целиком) из книги самостоятельно вырезать. Автор надеется, что кто-то, возможно, даже получит моральное удовлетворение от этого процесса.
Я еще не
чтобы думать о морали.
В.В.Розанов.
1978 год завершился. Настал 1979-й, и уже в начале января, числа эдак 10-го, возможно разгоряченные новогодним и посленовогодним шампанским, оба они затосковали. Но приходилось терпеть, ибо до апреля, первого пригодного к употреблению месяца, было еще ого-го, а закрытых кортов в ту пору в Одессе можно сказать что и не существовало.
Однако пришел и прошел февраль; цепляясь за зиму, все-таки улетел март... Промелькнуло 1-е апреля - запрещенная юморина, Дюку все равно напялили тельняшку, где-то кого-то арестовали... зачем, непонятно?..
"Боже, как скучно!" - успела сказать Лена 28 февраля и повторить в середине марта. Хотя скучно, в общем-то не было, это она погорячилась.
10 апреля белая "Волга" (ГАЗ-24) проехала по Пушкинской, миновала вокзал, выехала на проспект Шевченко, через Аркадию проскользнула на 7-ю - и спустя пять минут остановилась у зеленых ворот на спуске к пляжу "Золотой Берег" 16-й станции Большого Фонтана. Точно такой же маневр эта "Волга" проделала три дня назад, но тогда неожиданно пошел дождь, Артур с Леной, вздохнув, переглянулись, и государственному автомобилю пришлось везти их обратно.
Но сегодня было не 1-е и не 7-е, а 10-е апреля. Дождем и не пахло. Зато пахло весенней свежестью землей, морем, солнцем... Да-да, и солнцем - радостно-весенним солнцем.
– Главное, чтобы сетку уже повесили, - сказал Артур выбираясь из машины.
– Но ты предупредил, что мы будем играть?
– Ну да...
А море имело не только запах, но и звук. Каждый раз у него другой звук: зимой - рокот, летом - крики отдыхающих и объявления администрации пляжа, ночью в шторм - рев, а весной... Весной в апреле звук моря нежный шелест.
Артур достал из багажника, объемистую красную сумку. Оттуда торчали две рукоятки. Ракетка Лены была в чехле: Лена оберегала свой инструмент. Артур обходился без чехла.
Они поздоровались с дежурным милиционером и не спеша, словно предвкушая удовольствие, прошествовали на территорию дачи. Собаки залаяли, но, несмотря на длинный зимний перерыв, узнали своих и успокоились. Белая "Волга" укатила.
Артур и Лена прошли несколько шагов и остались одни под солнцем в чудесном, но мало кому известном уголке Одессы, отгороженном добротным каменным забором кремового цвета. Только в одном месте забор представлял собой простую решетку с колючей проволокой, но в этом месте сразу за решеткой был обрыв, а внизу - море.
Хорошо было!..
Выйдя на спортплощадку,
Артур глубоко вдохнул чистый воздух. Вроде бы рядом, а так отличается от городского!..
– Обратно поплывем на катере!
– решительно сказал он.
– А они уже ходят?
– Не знаю...
Лена расстегнула сумку, достала ракетку, вынула ее из чехла и пару раз взмахнула, вспоминая движения. Артур засмеялся:
– Рвешься в бой?
– А как же!
– ух... Меня это возбуждает.
– Ха! Меня это возбуждает уже четыре месяца! Артур подумал, что надо выигрывать. Но думать об игре, о борьбе, о чем-то таком сейчас не хотелось. Хотелось просто ударить по яркому желтому мячику, почувствовать заново знакомую звенящую упругость... Почувствовать, как сливаются рука и ракетка, как нет больше между ними никакой, решительно никакой разницы... И вдыхать, вдыхать поглубже свежий, чуть прохладный воздух, и смотреть на синее небо... ух, здорово! Почему острая радость от всего этого приходит только здесь, на своей половине корта перед началом первого сета?
Он подержал в руке пушистый мячик, подбросил и ударил. Лена ответила. Несколько минут они разыгрывались.
Много чего позабылось за зиму. Почти все. Посмотрел бы кто со стороны, не поверил бы, что эти двое могут играть очень даже неплохо. А в решающие минуты, когда никто не желает уступать - очень даже хорошо.
– Я попытаюсь подать!
– крикнула Лена.
Как много в жизни человеку приходится выполнять всяких действий, и как мало из них имеет смысл в его собственных глазах. Вот о чем, каждый раз удивляясь, думал Артур.
– Теперь я!
– Давай!
И действия эти не то чтобы скучны, или отвратительны, или недопустимы - они просто менее важны.
– Ну что, начнем?
– Ну, давай!..
Они подошли к сетке, поцеловались и хлопнули друг друга по ладошкам.
– Без обид!
Ее первая подача.
Лена подбросила мячик высоко вверх.
Папа у Лены работал (или служил, или состоял, как сказать-то?) вторым секретарем обкома партии. Ничего так должность, любопытная.
Но в том-то и дело, что политика, карьера, преимущества и недостатки системы или же диссидентское движение ни Артура, ни Лену абсолютно не волновали.
Тем они и интересны.
– Это же круто!
– около года назад сказала девочка-первокурсница в институте, который как раз заканчивал Артур и в котором его папа был проректором.
Все-таки слово - явление вторичное. Самая обычная, ничего не выражающая, даже глупая фраза может приковать внимание, если она произнесена непередаваемым тоном.
– Кто это?
– спросил Артур у лаборантки на кафедре.
– Да это же Лена С.!
– спустя неделю ответил ему папа-проректор.