Терпкость вишни
Шрифт:
— Нет, кое-что точно произвело. Рассказы о Николь Кидман и Джулии Робертс.
— Правда? — обрадовался он.
— Вот только не знаю, есть ли тут повод для радости. Миленка страшно переживает, что она не в твоем вкусе.
— Господи! — Он нервно оторвал большой лоскут клеенки. — А я ведь только хотел показать ей, что она вровень со звездами. Хотел, чтобы она подумала: «У Филиппа такой прекрасный вкус, и он выбрал меня. Это замечательно».
— К сожалению, мысли Милены пошли совсем в другом направлении. Она считает, что у тебя слишком хороший вкус,
— Господи! — Он оторвал очередной кусок клеенки, сунул в рот и стал жевать, точно резинку. — Что же мне теперь делать?
И это говорит человек, который, похоже, способен уладить любую проблему.
ЗА НЕДЕЛЮ ДО ПРАЗДНИКА БОЖЬЕГО ТЕЛА
Я смотрела результаты теста и вдруг на доске объявлений обнаружила пугающий листок: «Студентка Вислава… срочно зайди в секретариат». В течение минут пяти я лихорадочно соображала, что может быть причиной этого срочного вызова. Наконец решила, что самым разумным будет попросту зайти и спросить.
— Слушаю, — тявкнула секретарша, всецело поглощенная предвечерним макияжем. — Сегодня я все закончила, никаких формуляров не даю. Май месяц на дворе, я тоже имею право что-то взять от жизни!
Я представилась и сказала, что пришла, так как увидела на доске объявлений записку.
— Так сразу и надо было сказать, — буркнула она, нанося на щеки толстый слой румян цвета «sexi pink», — а не стоять столбом и расходовать мое драгоценное время. У тебя там какие-то осложнения с курсовой. Кажется, ты украла тему у студентки Бедняжек. На прошлой неделе она подала жалобу.
— Это какая-то ошибка, — проблеяла я, не скрывая испуга.
— У студентки Бедняжек другое мнение! — рявкнула секретарша, выдергивая пинцетом волосок из родинки на подбородке.
— Но ведь в списке я стою перед ней!
Секретарша изобразила на лице удивление, и я пояснила:
— Ну, тут же в папке лежал лист, и мы записывали на него темы курсовых, которые мы предлагаем. Потом его засекретили.
— Вот именно, засекретили. Поэтому откуда ты можешь знать, что ты раньше? — осведомилась секретарша, подводя верхнюю губу красным контурным карандашом. — К тому же тот список неактуален, потому что он пропал. И теперь есть новый.
— Как это пропал?
— Обыкновенно. Студенты приходят, когда им хочется, роются, как курицы. Как я могу уследить за этим хаосом? Ну как?
Этого я не знала.
— И значит, в новом списке я после Зофьи Бедняжек? — на всякий случай удостоверилась я.
Она кивнула.
— Поэтому тебе нужно объясниться с куратором. Да, кстати. Еще одно, — вспомнила секретарша. — Приходил сюда однажды какой-то неуравновешенный человек. Назвался твоим отцом. И так кричал, что я уронила чашку. Мало того что пятно поставила на новую блузку, так еще и грудь обожгла. Бешеный какой-то!
Я схватилась за сердце. Кому-то сейчас здесь станет плохо и еще хуже.
— И что же теперь?
Секретарша беспомощно
— Придется тебе обратиться к куратору.
СПУСТЯ ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ ЧАСА И ДЕСЯТЬ СЕДЫХ ВОЛОСКОВ
После бессонной ночи я поехала к папе, чтобы узнать, чем он так результативно напугал грозную секретаршу.
— Не знаю, — ответил он, всматриваясь в ножик для сыра. — Не помню.
— Ты не помнишь, что говорил? — наверное, в первый раз в жизни я подняла на него голос. — Ты, который способен страницами цитировать биографии Мануэли Дендритовой и Фридерика Лимбового, не помнишь, что кричал у нас в секретариате?
— Я был тогда не в себе. На меня все это обрушилось так неожиданно. Ты не приехала на Пасху, а тут еще мама ушла…
— Но мама ушла в конце апреля, — вспомнила я, — а я обнаружила, что меня вызывают, только вчера.
— Может, оно провисело какое-то время. — Папа перевел взгляд на щипчики для льда. — Потому что я был у вас в конце апреля.
— То есть как это «у нас»? У кого?
— То есть у меня на факультете, — сказала Милена. — Две недели назад он ворвался в секретариат и объявил, что твой перевод на другую специальность был противозаконным, потому что тогда тебе не исполнилось еще восемнадцати лет. Ты должна была представить согласие родителей.
— Здорово, — убитым голосом протянула я и опустилась на расшатанный стул.
— Не знаю, здорово ли это для нас, — Миленка прикусила нижнюю губу, — но для секретарши СЭРБ точно здорово. Она жутко обрадовалась, что ее октябрьские подозрения оказались справедливыми. И она понеслась сообщить об этом куратору. А ты же знаешь, какой он службист.
— И что теперь будет? — испуганно спросила Виктория.
— Вероятней всего, я вылечу с большим или меньшим треском, — ответила Миленка, оглядывая свои икры. — Мне кажется или на самом деле левая загорела сильней?
— А что ты будешь делать, если вылетишь?
— Еще раз сдам куда-нибудь. Вика, ну посмотри. Правая, она какая-то желтая?
— И ты можешь сейчас думать, какого цвета у тебя икры? — удивилась Мария.
— Предпочитаю думать об этом, а не о своем безнадежном положении.
ДЕНЬ МАТЕРИ [20]
Я купила огромный букет ландышей, баночку меда и, подавляя в себе неприязнь к Медведю, отправилась к маме. Вручила ей цветы и мед.
— Это для… ну, сама знаешь, для кого, своего рода эквивалент трубки мира, — смущенно пробормотала я и с места в карьер перешла к пожеланиям: — Значит, желаю всего самого лучшего, настоящего счастья и…
— Не напрягайся, — остановила меня мама. — Просто обними меня и покрепче прижмись. Этого достаточно.
20
26 мая.