Террин из зайца
Шрифт:
– Николай Васильевич? – ахнул москвич. – Как вы сказали? Николай Васильевич?!
– Гоголь!.. – единым духом выдохнула толпа и раздалась по сторонам, почтительно вжимаясь в стены.
Гоголь! Великий Гоголь, чьи «Мертвые Души-2» уверенно забирали в мировом прокате четвертый миллиард евро! Сам Гоголь! Как я мог его не узнать? Этот знаменитый нос, эти небольшие внимательные глаза, эта склонность к староукраинскому языку! Где были мои глаза? Впрочем, сама мысль о том, что Николай Гоголь может путешествовать не в собственном вагоне, а в общем,
Невероятно. Мне никто не поверит.
На миг все замерли. Пассажиры превратились в одни широко распахнутые глаза. Молчание нарушил москвич, с которого мигом слетела прежняя язвительность.
– Николай Васильевич! – затараторил он. – Я ваш огромный поклонник! Николай Васильевич, не откажите! У меня как раз с собой DVD с вашим фильмом! Какое совпадение! Это судьба! Автограф, умоляю вас! Вот автоматическое перо!
Гоголь взял перо и привычным движением, почти не глядя, поставил автограф.
Москвич проворно спрятал диск в карман и немного пришел в себя.
– И все-таки ваш «Ночной Ревизор» нравится мне куда больше, чем «Мертвые Души-2», – сказал он взволнованно. – Это, знаете ли, такая вершина, превзойти которую даже самому мастеру…
– Согласен с вами, – остановил москвича маэстро и, обращаясь к начальнику поезда, коротко бросил: – Идемте. Сейчас я соберу вещи.
Гоголь исчез в купе. Секунду поколебавшись, я, на правах соседа, последовал за ним.
– Николай Васильевич, – начал я.
Гоголь обернулся. Во взгляде его сквозила плохо скрытая неприязнь.
– Во-первых, позвольте мне выразить восхищение…
– А во-вторых? – бесцеремонно прервал меня Гоголь.
– А во-вторых… Видите ли… Я сам немного готовлю, – клянусь, при этих моих словах лицо мастера немного смягчилось, – так, знаете ли, для души. И ваш рассказ произвел на меня сильнейшее впечатление! Я просто зрительно представил этот ваш великолепный борщ. Я все запомнил и обязательно попробую его приготовить, хотя и не вполне уверен в успехе. Естественно, на первый раз в самом простом варианте. Но речь не об этом. Почему бы вам не вставить этот рецепт, особенно так, как вы сами его нам преподнесли, в какой-нибудь фильм? Я уверен, что это будет настоящий культурный шок…
Губы Гоголя тронула невеселая полуулыбка, полугримаса.
– Это уже никому не нужно, – коротко и досадливо ответил он. – Вы понимаете меня? Зритель ждет совсем другого. Ни один продюсер не решится… А, ладно! Прощайте!
Он протянул руку. Я не сразу сообразил, что мне предлагают рукопожатие, а когда понял, то довольно резко схватил протянутую ладонь великого режиссера и, судя по всему, не менее великого кулинара двумя руками и энергично ее затряс.
– Прощайте, – еще раз повторил Гоголь и добавил: – Приятного аппетита!
На секунду в нем вспыхнуло что-то
Николай Васильевич Гоголь взял чемодан и вышел из купе.
Наклонив голову и не говоря ни слова, он быстро прошел за начальником поезда мимо пассажиров, остававшихся в окаменении и почти полторы минуты сохранявших такое положение.
Сто эпитетов божественного пива