Тирания Ночи
Шрифт:
– Грим, что это за тварь такая? – поинтересовался Свавар.
– Не знаю, кем он был. Что-то вроде человека, но не совсем. Могучий колдун, последний из своего рода. – Стурлангер насадил голову на найденное в могиле копье, чтобы дождь смыл с нее грязь. – Он поможет в нашем деле.
– А что за дело-то, Грим? Наши старейшины велели разыскать священников-недоумков, что убили Эрифа.
– Они не убивали Эрифа.
– Что?
– Мне сказали об этом сами боги.
– А кто ж тогда?
Шагот не знал. Да и какое это имело значение?
Вечером он снова лег спать раньше всех и спал невероятно долго.
Шагот указал на то место, где дорога поворачивала к каменному мосту, перекинутому через безымянный ручеек:
– Будем ждать здесь.
Нагруженные пожитками и выкопанными из могил древностями, стурлангеры поплелись к ручью. Шагот нес насаженную на копье голову. Через час на дороге показался старичок верхом на осле. Подслеповатый, воинов он приметил уже возле самого моста. Старик натянул поводья и уставился на андорежцев, разинув от удивления рот. Постоял еще немного, потом развернул осла и, нещадно колотя пятками, погнал его обратно на юг – туда, откуда явился.
– Принял нас за грабителей, – предположил Холлгрим.
– Нужно держать ухо востро, – сказал Свавар. – Тут, наверное, полно бандитов. По дороге почти никто не ездит.
И было отчего: на картах эти холмы значились как Белые, но окрестные жители звали их Колдовскими. Здесь по-прежнему безраздельно властвовала Тирания Ночи, а последние несколько дней путешественники стали подмечать разные странности.
К тому же из Арнгенда доходили слухи о грядущей войне, а дорога была как раз арнгендская.
Минул еще час. С севера подъехало двое всадников, за ними на расстоянии ярдов ста скакало еще четверо – по двое с каждой стороны дороги. Маленький отряд остановился, все в изумлении смотрели на стурлангеров.
Стурлангеры в свою очередь в изумлении смотрели на чужаков. Таких солдат им видеть еще не доводилось.
Чужаки осторожно приблизились.
Андорежцы сидели не на самой дороге, а рядом. Шагот решил, что так всякому будет понятно: они просто ждут, это не засада. Такое под силу сообразить даже арнгендцам.
Неожиданно Шагот призадумался: как же они будут объясняться? Раньше такой проблемы никогда не возникало: если кто-то не говорил на андорежском, стурлангер угрожал; если не делали, что велено, – калечил. Понимание приходило быстро. Но здесь такой прием вряд ли сработает.
Всадники о чем-то посовещались, и один ускакал обратно по дороге. Остальные не двинулись с места, вид у них был не очень уверенный.
– Они нас боятся? – не поверил Финнбога.
– Не знаю, – отозвался Шагот.
Вроде бы шайка их выглядит не слишком угрожающе – так, сброд с кучей барахла. Боги, в общем-то, могли бы выдать парочку рабов или вьючную скотину.
Прошел еще час. Андорежцы перекусили плесневелым сыром и вяленым мясом. Арнгендцы наблюдали. К тому времени они спешились, ослабили подпруги у коней и отправили
– Эй, Грим! Там снова кто-то едет.
Шагот успел снова заснуть. Теперь он постоянно засыпал.
К мосту торопливой рысью приближался отряд из двадцати пяти или тридцати всадников. У каждого на длинном копье трепетал вымпел. Без копий ехали лишь несколько человек в черном.
– У них тут что – каждый под собственным флагом? – удивился Шагот.
– Это те треклятые во`роны, что Эрифа прикончили! – воскликнул Сигурьон.
– Нет, – покачал головой Шагот, у которого зрение было лучше. – Тоже священники, но другие. А даже если и те – сейчас не время сводить счеты. Эриф сам о себе позаботится.
Спутники удивленно вытаращились на него.
– Нет, не знаю, почему я так сказал.
– Грим, ты стал какой-то чудной.
Один из всадников, по всей видимости старший в отряде, подъехал ближе. Его окружали телохранители. И еще священники. Их было четверо, и среди них один – тоже явно главнее прочих.
Шагот опирался на копье, прижавшись щекой к голове мертвого чудища. Свавар и остальные с опаской на него косились: им от дохлого страшилища было не по себе.
Но Шагот помнил такое, что ни одно пугало уже не могло вызвать у него отвращения.
Футах в восьмидесяти от стурлангеров старший из священников и старший из воинов осадили коней. Шаготу эта канитель уже порядком надоела. Почему они так странно себя ведут?
Потом от группы солдат отъехали остальные священники и остановились уже в десяти ярдах. Двое из них тряслись так, что едва могли удержать в руках поводья. Лица у всех были бледны.
– Разрази меня гром! – воскликнул Финнбога. – Да они готовы в штаны наложить!
– Да уж, – кивнул Шагот. – Интересно, что они такого видят, чего не видим мы? Почему так боятся? Эй, вы! Недоумки в рабских обносках! Чего оробели-то? Мы просто хотим вступить в ваше войско.
Священники принялись переговариваться между собой на каком-то гнусавом и писклявом языке, Шагот отродясь такого не слыхивал.
– Братцы, – спросил он у товарищей, – кто-нибудь понимает хоть слово?
Чужеземцы попробовали заговорить с андорежцами на других языках. «Может, чего и получится», – подумал Шагот. В его отряде двое немного разбирали по-иноземному. Семья Финнбоги раньше торговала с колдовским племенем с крайнего севера, ютящимся прямо среди вечных льдов, и Финнбога немного знал ситтский.
– Эй! – воскликнул Свавар. – Вон тот жирный придурок, который трясется как заяц, вроде сказал что-то на сантеринском.
– Холлгрим, – скомандовал Шагот, – ты был в плену в Сантерине, потолкуй с ним.
Грим и сам немного калякал по-сантерински – знал в основном, как спросить, где спрятаны сокровища.
– Да, сантеринский, точно, – согласился Холлгрим. – Только чудной какой-то. Я их разбираю с пятого на десятое. Вроде приняли нас за демонов.
– Спроси его о чем-нибудь, – велел Шагот.