Только по любви
Шрифт:
Как и предсказывал Брэсфорд, это должен был быть не цивилизованный рыцарский турнир, на котором противники в доспехах, вооруженные копьями, бьются один на один.
Это было жестокое побоище. В гуще схватки телесные повреждения и вражда были неизбежны. В Англии и в Европе такого рода турниры проводятся только для развлечения королей, в них запрещается участвовать чистокровным аристократам.
В этой маленькой битве рыцари выстраиваются в две шеренги на противоположных сторонах поля. По сигналу противники скачут навстречу друг другу. Сходятся посредине со страшным лязгом. Единственным
Солнце палило нещадно, от копыт лошадей, которые бродили по полю, поднималась пыль, и толпа гудела, как растревоженный пчелиный улей. Под навесом, где Изабель сидела как почетный гость, стоял горячий воздух. Она обмахивалась листом пергамента, вставленным в изогнутую ивовую раму, но все равно чувствовала, что лицо горит. Ее самым большим желанием было находиться где-нибудь в другом месте. Она никогда не присутствовала на побоищах, но слышала о них. Она не горела желанием увидеть, как над кем-то будут насмехаться за его неуклюжесть или трусость, кого-то порежут острием меча, выбьют из седла и затопчут, покалечат или еще хуже. То, что король приказал провести турнир в день ее бракосочетания с Брэсфордом, могло быть честью, от которой она бы с радостью отказалась.
По-видимому, было неизбежно, что ее муж и Грейдон займут противоположные стороны поля. Массивная фигура виконта Хэнли виднелась рядом с ее сводным братом, а единокровный брат Брэсфорда Уильям Мак-Коннелл, видимо, был распределен в тот же отряд, что и Рэнд. Она узнала еще нескольких воинов по цветам их одежд и развевающимся флажкам, отмеченным гербами и эмблемами, — кабан Грейдона, медведь виконта, ворон Брэсфорда, — но не могла вспомнить имена их всех. Отчасти причиной было то, что они не оставались на одном месте, а ездили туда-сюда, чтобы размять мышцы, проверить надежность своего снаряжения или успокоить коней.
Она держала в поле зрения бело-голубой флажок Брэсфорда, на котором был изображен черный ворон с расправленными крыльями. Вместе со своим оруженосцем Дэвидом он, казалось, изучал площадку, где в назначенное время произойдет главное столкновение. Он ездил верхом, устремив взгляд в землю, покрытую травой, рыская вперед-назад, хотя она не была уверена в том, что он ожидал что-то найти. Возможно, это было просто мерой предосторожности против неожиданностей в виде сырой, неровной земли или кроличьих нор.
Наконец он, казалось, был доволен, так как некоторое время спустя развернул коня, оставил своего оруженосца и медленно подъехал к павильону. Король Генрих как раз усаживался на трон, и Брэсфорд поприветствовал его во всеми формальностями, прежде чем повернуться к ней.
— Мадам Брэсфорд, моя леди, — выкрикнул он, приветствуя ее, ударяя кулаком в перчатке себе в защищенную кольчугой грудь на уровне сердца и склоняя голову, которая пока не была покрыта шлемом. — Тысячу приветствий вам в этот наш свадебный день! Я, бедный рыцарь, собирающийся
Она уже сказала ему, что не даст, но здесь он был с публичной просьбой. Она смотрела на него, поджав губы и с возмущением в глазах, но он казался непоколебимым в соответствии со своим личным лозунгом. Мужчина ждал, невероятно красивый в своей кольчуге, прекрасно подходящей под его мощное телосложение и покрытой белой туникой, на которой была вышита его эмблема — лазурный щит с вороном с расправленными крыльями, и которую пересекала левая перевязь незаконнорожденного. Он бросил ей вызов, и она могла отказать, сделать из него посмешище, показав, что она, его невеста, не преподнесет ему знак расположения и не даст ему благословения.
Она должна отказать. Это то, чего заслуживал Брэсфорд за его упрямство по поводу ее просьбы о Ночи Тобиаса и особенно после того, как он подло воспользовался ею за завтраком. Было невероятно, что сейчас он требует такого дара. Пусть делает то, что может, без него.
Король тоже ждал, на его суровом лице застыло хмурое выражение. Елизавета Йоркская казалась смущенной. Одна из ее фрейлин захихикала и зашептала что-то другой, прикрыв рот рукой. В конце павильона, прислонившись к угловому столбу, Леон, Мастер празднеств, бренчал на своей лютне и слегка улыбался
сам себе. Конечно, было невозможно сказать, забавляла ли его ее дилемма или только глупость человечества.
Именно в этот напряженный момент на поле выбежал маленький мальчик. Не старше трех лет от роду, белокурый ангелочек, он весело смеялся от того, что убежал на открытое пространство; он перебирал своими пухленькими маленькими ножками под коротеньким дублетом, и его прекрасные кудряшки сияли на солнце. Он смотрел назад через плечо, не обращая внимания, куда бежит, улепетывал от женщины, которая пронзительно кричала. Он пронесся позади Брэсфорда, уклонился от оруженосца, который вел коня, глаза которого были наполовину прикрыты конским налобником, и бросился навстречу скачущему галопом рыцарю.
Раздались вопли и пронзительные крики. Изабель встала со своего сиденья, приложив руку к губам. Король выкрикнул команду, и полдюжины человек бросились ее выполнять.
Поздно. Слишком поздно.
Но Брэсфорд уже разворачивал своего большого серого коня, чтобы броситься за мальчиком. Он наклонился в седле, протягивая одну руку в кольчуге. Он схватил ребенка за дублет сзади и стал поднимать его, выше, выше, выше, пока не прижал его к своей груди как раз тогда, когда его серый конь врезался в скачущего рыцаря.
На одно мгновение Изабель подумала, что Брэсфорд будет выбит из седла, подумала, что мужчина и ребенок будут сброшены на землю и попадут под копыта движущихся лошадей.
Этого не случилось.
Рэнд развернул коня, остался в седле, пустил серого рысью и вскоре остановил его. Он сказал что-то ребенку, который сейчас прижимался к нему и всхлипывал ему в тунику, затем наклонил голову, чтобы услышать его ответ. Ребенок успокоился, посмотрев вверх на Брэсфорда, на его маленьком личике появилось некоторое удивление сравни благоговению.