Том 1. Стихотворения 1939–1961

Слуцкий Борис Абрамович

«Стояли сосны тесно…»

Стояли сосны тесно, Блистали сосны росно. Прямые как отвес, но Развесистые сосны. И можно длить и холить речь, Сравненьем тешить новым, А можно просто рядом лечь И подышать сосновым.

«Не особый талант пророчества…»

Не особый талант пророчества — Это было значительно проще все: От безмерного одиночества Отдавал я дни и ночи все Мемуарам передним числом. Это стало моим ремеслом. Не

пророчу и не догадываюсь — Я не столь глубок и широк, Как тяжелый шар я докатываюсь До конца, раньше легких шаров.

«Маловато думал я о боге…»

Маловато думал я о боге, Видно, он не надобился мне Ни в миру, ни на войне, И ни дома, ни в дороге. Иногда он молнией сверкал, Иногда он грохотал прибоем, Я к нему — не призывал. Нам обоим Это было не с руки. Бог мне как-то не давался в руки. Думалось: пусть старики И старухи Молятся ему. Мне покуда ни к чему. Он же свысока глядел На плоды усилий всех отчаянных. Без меня ему хватало дел — И очередных и чрезвычайных. Много дел: прощал, казнил, Слушал истовый прибой оваций. Видно, так и разминемся с ним, Так и не придется стыковаться.

«Народ за спиной художника…»

Народ за спиной художника И за спиной Ботвинника, Громящего осторожненько Талантливого противника. Народ, за спиной мастера Нетерпеливо дышащий, Но каждое слово внимательно Слушающий и слышащий, Побудь с моими стихами, Постой хоть час со мною. Дай мне твое дыханье Почувствовать за спиною.

«Все правила — неправильны…»

Все правила — неправильны, Законы — незаконны, Пока в стихи не вправлены И в ямбы — не закованы. Период станет эрой. Столетье — веком будет, Когда его поэмой Прославят и рассудят. Пока на лист не ляжет «Добро!» поэта, Пока поэт не скажет, Что он — за это, До этих пор — не кончен спор.

«Я очень мал, в то время как Гомер…»

Я очень мал, в то время как Гомер Велик и мощен свыше всяких мер. Вершок в сравненьи с греческой верстою, Я в чем-то важном все же больше стою. Я выше. Я на Сталине стою И потому богов не воспою. Я больше, потому что позже жил И од своим тиранам не сложил. Что может Зевс, на то плевать быкам, Подпиленным рогам, исхлестанным бокам [45] .

45

Последнее двустишие переосмысляет известное латинское изречение «Что позволено Юпитеру, то не позволено быку». Юпитер в древнеримской мифологии соответствует Зевсу в древнегреческой.

«Человечество делится на две команды…»

Человечество делится

на две команды. На команду «смирно» И команду «вольно». Никакие судьи и военкоматы, Никакие четырехлетние войны Не перегонят меня, не перебросят Из команды вольных В команду смирных. Уже пробивается третья проседь И молодость подорвалась на минах, А я, как прежде, отставил ногу И вольно, словно в юные годы, Требую у жизни совсем немного — Только свободы.

«В свободное от работы время…»

В свободное от работы время Желаю читать то, что желаю, А то, что не желаю, — не буду. Свобода чтения — в нашем возрасте Самая лучшая свобода. Она важнее свободы собраний, Необходимой для молодежи, И свободы шествий, Необходимой для променада, И даже свободы мысли, Которую все равно не отнимешь У всех, кто способен мыслить.

«Потомки разберутся, но потомкам…»

Потомки разберутся, но потомкам Придется, как студентам — по потокам Сперва разбиться, после — расстараться, Чтоб разобраться. Потомки по потокам разобьются, Внимательны, умны, неотвратимы, Потрудятся, но все же разберутся Во всем, что мы наворотили. Давайте же темнить, мутить и путать, Концы давайте в воду прятать, Чтоб им потеть, покудова распутать, Не сразу взлезть, Сначала падать. Давайте будем, будем, будем Все, что не нужно или же не надо. И ни за что не будем, нет, не будем Все то, что нужно, правильно и надо.

«Поэты потрясали небеса…»

Поэты потрясали небеса, Поэты говорили словеса, А скромные художники Писали в простоте Портреты — на картончике, Пейзажи — на холсте. Поэт сначала требует: «Вперед!» Потом: «Назад!» — с волнением зовет, А тихие ваятели Долбают свой гранит. — Какие обыватели! — Поэт им говорит.

«По кругу Дома творчества…»

По кругу Дома творчества Медлительно мечутся Самоуверенные, Себялюбивые, Не уважающие себя писатели. Они думают: В городе кислородное голодание, Здесь природа, сыр-бор. Спокойно дождусь переиздания. Протяну до тех пор. Они думают: Жизнь прошла Шумно, хлопотно, нескладно. Ни двора, ни кола. Дом творчества есть и ладно. Они думают: Навстречу идущий Ругал меня в тридцать пятом году. О, ты, загребущий и завидущий, Подай тебе господи болезнь и беду. Они думают: До обеда Ровно два с половиной часа. А сколько до смерти? Ее не объеду, Она уже подает голоса. Как змея, заглатывающая свой хвост, В сущности, очень прост Пережевывающий без риска Воспоминаний огрызки Писатель в Доме творчества.