Том 1. Стихотворения, статьи, наброски 1834-1849

Тургенев Иван Сергеевич

Старик

Ты прав. Твой беспокойный, странный нрав Мне непонятен. Создал бог Нас разно… Ты в любви не мог Найти покоя… но любовь Не благо высшее людей; Нетерпеливо пышет кровь В сердцах немыслящих детей… Они лишь для себя живут; Когда ж минует та пора, Приличен мужу долгий труд На славном поприще Добра. Ты жил, скиталец молодой; Ты жил; так стань же предо мной — На сердце руку положи И, не лукавствуя, скажи: Какой ты подвиг совершил? Какому богу ты служил?

Молодой человек

Когда бы кто-нибудь другой Вопрос превыспренний такой Мне предложил — ему в ответ Я засмеялся бы… но нет! Перед тобой раскрыта вся Душа печальная моя. Бывало, полный гордых дум, Руководимый божеством Каким-то, жизни вечный шум Внимал я с тайным торжеством… Я

думал: там, в толпе людей, Я волю дам душе моей; Среди друзей, среди врагов, Узнаю сам, кто я таков… И за тобой, о мой народ, Пойду я радостно вперед — И загорится в сердце вновь Святая, братская любовь. Но что же! вдруг увидел я, Что в целом мире для меня Нет места; что я людям чужд; Что нет у нас ни тех же нужд, Ни тех же радостей; что мне Они то страшны, то вполне Непостижимы, то смешны… И, потрясен до глубины Души, взывал я к ним… но сам Не верил собственным словам. Я с ними сблизиться не мог… И вновь один, среди тревог Пустых, живу я с давних пор…

Старик

Ты произнес свой приговор. Ты, как дитя, самолюбив, Как женщина, нетерпелив, И добродушно лишь собой Ты занят; нет любви прямой И нет возвышенных страстей В душе мечтательной твоей. Но вспомни: «там, в толпе людей», Встречал ты юношей живых, Неговорливых и простых? Встречал ты старцев и мужей, Достойных, опытных вождей? И, примиренный, наконец, С судьбой, ты видел в них залог Того, что ревностных сердец Не покидает правый бог?

Молодой человек

Встречал я «старцев молодых», Людей прекрасных — и пустых; Встречал я слабых добряков И вздорных умников — толпой; Встречал любезных остряков, Довольных службой и судьбой, И государственных людей, Довольных важностью своей. А вечный раб нужды, забот, Спешил бессмысленный народ На шумный, на постыдный торг… Мечтал неопытный в тиши; Но глупенький его восторг Не веселил моей души; Разочарованного стон И бесполезен и смешон; Но вдохновенный взгляд детей И ненавистней и смешней. И вот сограждане мои! Старик, — вот юноши твои! II всех пугает новизна, Им недоступна красота… И даже доблестным страшна Насмешка праздного шута. Нет! юношей не видел я… Нет! нет! ты знаешь: жизнь моя Прошла, как безотрадный сон…

Старик

Когда бы не был ты влюблен В игру бесплодную мечты, Когда бы в бога верил ты И страстной, пламенной душой, Неутомимой до конца. Искал бы, как воды живой, Блаженной близости творца,— Тогда, быть может, на тебя, Твою настойчивую страсть, Твой дух ревнивый возлюбя, Сошла б таинственная власть. Внезапным ужасом гоним И гневом праведным томим, Ты стал бы, сумрачный, немой, Пред легкомысленной толпой… И первый крик души твоей Смутил бы суетных детей… Толпа не смеет не признать Великой силы благодать, И негодующий пророк Карал бы слабость и порок — Гремели б страстные слова, И, как иссохшая трава, Пылали б от твоих речей Сердца холодные людей. Но малодушный ты! Судьбе Ты покорился без стыда… Так что ж, скажи, могло тебе Дать право гордого суда Над миром? — Нет! не верю я; Нет! оклеветана толпа Тобой… но если речь твоя Не ложь, достойная раба, — Тогда — господь отцов моих! Всесильный! посети же вновь Детей забывчивых твоих… Напрасна кроткая любовь — Так посели ты в их сердцах И трепет и великий страх — Промчись живительной грозой Над грешной, суетной землей!

Молодой человек

Не поминай его, старик… Он так далек… Он так велик — А мы так малы… Да притом Он нас забыл давно… О нем Твердили миру чудеса — Теперь безмолвны небеса… О, если бы пророк святой Сказал мне: встань! иди за мной! Клянусь, пошел бы я, томим Великой радостью, за ним — За ним — на гибель, на позор… И пусть надменный приговор Толпы рабов, толпы слепой Гремит над ним и надо мной! Но где пророки? О старик! Тебе противен слабый крик Души печальной и больной… Ты презираешь глубоко Мою тоску… Но, боже мой! Ты думаешь, что так легко С надеждами расстался я? Что равнодушно сам себе Сказал я: гибнет жизнь моя! Что грудь усталая — к борьбе Упрямо, долго не рвалась? Что за соломинки сто раз Я не хватался?.. Ах, о чем Хлопочем мы? Взгляни кругом: Спокойно, кротко спит земля; Леса, широкие поля Озарены — обагрены Лучами влажными луны… И вот — мне чудится: ко мне, Подобно медленной волне, Торжественно,

как дальний звон Колоколов, со всех сторон, С недостижимых облаков И с гор, живущих сотый век, Несется плавно звучный зов: Смирись, безумный человек!

Старик

И я тот голос неземной Не раз — пред утренней зарей Слыхал и тронутой душой Стремился трепетно к нему, К живому богу моему. Но в тишине других ночей Звучал, бывало, громкий зов В груди встревоженной моей… И тех простых и гордых слов Я не забыл: «Не унывай, Трудись и бога призывай; И людям верь, и верь уму — Не покоряйся никому, Живи для всех и знай: крепка Твоя непраздная рука».

Молодой человек

А между тем не ты ли сам Покинул «бренный» мир?

Старик

Страстям Я предал молодость… оне Меня сгубили… но клянусь, Того, что прежде было мне Святыней, — нет! я не стыжусь!

Молодой человек

Ты всех моложе нас, старик; Мне непонятен твой язык.

Старик

Так будь же проклят ты навек, Больной, бессильный человек, — За то, что нагло, без стыда Ты погубил — и навсегда — Всё, чем жила душа моя В часы мучительной тоски, — Мои надежды, всё, что я Любил, как любят старики! Зачем пришел ты? Без тебя, Надежды робкие тая В груди разбитой, но живой, Я, грешник, здесь, один, в лесах Мечтал о жизни молодой, О новых, сильных племенах — Желал блаженных, ясных дней Земле возлюбленной своей; Дерзал молиться в тихий миг Не за себя — но за других… Теперь же — страшной темнотой Весь мир покрылся; надо мной Гремит уныло близкий гром… Один, в пыли перед лицом Твоим, карающий творец, Я каюсь, каюсь, наконец, — Измучен я… обманут я… Но сжалься — пощади меня — Мне смерть страшна — я не готов Идти на твой могучий зов… А жить…нет! жить еще страшней В такой невыносимой мгле — И места нет душе моей Ни в небесах, ни на земле!

Молодой человек

Старик, ты прав, но ты жесток. Послушай: каждый твой упрек Неотразим… душа моя Томится гневом и тоской И замирает, как змея Под торжествующей пятой… И стыдно мне: мои глаза Сжигает едкая слеза… Но всё ж ты прав: я шут, я раб — Я, как ребенок, вял и слаб; Мои мечты еще глупей Моих младенческих затей… И не далась мне тайна слов Живых — властительных речей; Не долетает слабый зов До невнимающих ушей… Вокруг меня толпа шумит, Толпа не чувствует тоски — И недоверчиво глядит На слезы глупые мои… Нет! полно! нет — перед тобой Клянусь я в этот страшный миг, Клянусь я небом и землей, Клянусь позором слез моих — Я не снесу моих цепей, Родимый край, тебя, друзей. Без сожаленья, навсегда Покину… и пойду тогда, И безнадежен и суров, Искать неведомых богов, Скитаться с жадностью немой Среди чужих, в земле чужой, Где никому не дорог я, Но где вольна душа моя, Где я бестрепетно могу Ответить вызовом врагу — И, наконец, назло судьбе, Погибнуть в радостной борьбе!

Старик

Бежать ты хочешь? Но куда? Зачем? К кому?

Молодой человек

Старик, когда Ты так усердно расточал Упреки — помнишь? я молчал; Теперь я спрашиваю вас, О, предки наши! что для нас Вы сделали? Скажите нам: «Вот, нашим доблестным трудам Благодаря, — смотрите — вот Насколько вырос наш народ… Вот несомненный, яркий след Великих, истинных побед!» Что ж? отвечайте нам!.. Увы! Как ваши внуки, на покой Бессмысленный спешили вы С работы трудной — но пустой… И мы не лучше вас — о нет! Нам то же предстоит… Смотри: Над дальним лесом слабый свет, Предвестник утренней зари, Мерцает… близок ясный день — Редеет сумрачная тень… Но не дождаться нам с тобой Денницы пышной, золотой, И в час, когда могучий луч Из-за громадных синих туч Блеснет над радостной землей, — Великий, бесконечный крик Победы, жизни молодой Не долетит до нас, старик… Не пережив унылой тьмы, С тобой в могилу ляжем мы — Замрет упорная тоска; Но будет нам земля тяжка… Нам даже слава не далась… И наш потомок — мимо нас Пройдет с поднятой головой, Неблагодарный и немой. Он торопливо встал… Рукой Лицо закрыл старик седой; И, думой тягостной томим, Сидит он грустно-недвижим… Но где же странник? Он исчез… Шумит сурово темный лес; И тучи ходят — и страшна Пустынной ночи тишина.