Трезубец Нептуна

Прозоров Александр Дмитриевич

Атлантида, дабы избежать любых обвинений в предательстве, просто уселся под ближайшим кустом, наблюдая за приготовлениями напарника.

Вайт, закончив вырубку «сектора обстрела», выглянул над листвой, опять пригнулся, вложил в изгиб ремня небольшой камушек и принялся раскручивать оружие. Когда праща набрала хорошие обороты, толстяк коротко выглянул, и тут же отпустил конец ремня.

– И-и… Е-е-есть! – восторженно заскакал миллионер, размахивая руками над головой, а потом помчался к поверженной добыче.

Рассольников встал во весь рост. Вдалеке

огромными страусинными скачками уносились прочь ящеры, следом за ними с хрустом ломился толстяк, а высоко в небе описывали широкие круги дальние бомбардировщики. Только когда один из самолетов неожиданно сделал взмах и повернул к нему, археолог сообразил, что видит перед собой самых настоящих птерадонов.

– Не, он нашу ящерицу жрать не станет, ему же потом с ровного места не взлететь! – попытался уговорить себя Платон, но получалось плохо. – Разделывайте дичь быстрее, сэр Теплер, – заорал он вслед миллионеру. – А то захребетники уже собираются!

– А-а-а! – истошно завопил в ответ Вайт и рухнул вперед.

– Сэр Теплер, вы целы? – насторожился Атлантида. – Сэр?!

Из-под раскачивающихся листьев донеслась возмущенная ругань, и Рассольников кинулся на помощь:

– Вы ничего не сломали, сэр?

– Уберите его от меня, сэр Платон! – взмолился с земли миллионер, указывая себе на ногу.

На ступне толстяка висела пасть. Просто одна большая пасть – сантиметров сорока в длину – снабженная бесхвостым крохотным тельцем, чуть не впятеро меньшего размера, парой подслеповатых глазок и полным комплектом когтистых лап сантиметров десяти каждая. По счастью, Вайт не угодил в жевательный аппарат уродца всей ногой – иначе тот наверняка отхватил бы ее до колена, а попался лишь частью ступни. Откусить ее вместе с толстой подошвой ботинка и хорошо выделанным верхом туземцу оказалось не по силам. Теперь малыш закатывал глазки, дергался телом из стороны в сторону, скреб лапами по земле, но сделать ничего не мог. Однако и челюсти разжимать не хотел.

– Что это, сэр? – Вайт потряс ногой.

– Капкан, – пожал плечами Атлантида. – Вон, видите ямку? Наверняка сидел в той норе, раскрыв снаружи пасть, и ждал, кто наступит. У земных крокодилов, кстати, этот рефлекс до сих пор сохранился: при любом прикосновении к полости рта они рефлекторно захлопывают пасть.

– Оставьте ваши теории, сэр! – взмолился миллионер. – Снимите его с меня!

– Сейчас, попробую… – археолог примерился, и хлестко треснул малыша тростью между глаз. Тот задергался тельцем еще сильнее. Атлантида повторил удар.

– Да прибейте его просто, сэр Платон! – посоветовал толстяк.

– Э-э, нет, – покачал головой Рассольников. – Еще неизвестно, насколько просто будет разжать челюсти трупу. А так, может сам отстанет.

Историк еще раз треснул живой капкан между глаз, потом выдвинул лезвие альпенштока и подколол его промеж задних лап. Это издевательство зверенышу не понравилось: он с явным сожалением отпустил ступню и упятился к себе в норку, тут же раскрыв над землей челюсти наподобие игрушечной пироги.

Вайт сорвал с ближайшего куста длинную ветку и кинул ее в серую глотку. Челюсти с громким стуком сомкнулись. Пару раз жеванули новую добычу, потом наклонились вбок и выбросили ее на землю. Раскрылись снова. Миллионер тут же кинул туда еще одну ветку, а потом попытался встать.

– Тысяча дохлых поросят! Как больно… Вот тварь… – стоя на одной ноге, толстяк погрозил пережевывающему ветку капкану кулаком, а потом повернулся к Атлантиде и протянул ему тесак: – Сэр Платон… Моя ящерица… Зря, что ли, мучились?

– Где она? – археолог принял нож.

– Вон там, метрах в двадцати, – указал Вайт.

– Сейчас, оттяпаю кусочек, – кивнул Рассольников и направился к дичи.

Вокруг ящера уже копошились живые капканы разного размера, отдирая куски толстой шкуры.

– А ну, брысь! – притопнул на них Платон, но внимания на него никто не обратил. – Ну и черт с вами.

Атлантида вскрыл шкуру на ляжке, не без труда вырезал шматок мяса килограмма на три, отложил в сторонку, принялся вырезать следующий. Тут на мертвого ящера упала тень – подняв голову, археолог увидел птерадона с такими крокодильими челюстями, что там могло поместиться сразу три человека. Не дожидаясь дальнейших разборок, Платон подхватил то мясо, которое уже успел оттяпать, и торопливой трусцой отступил к Вайту.

– Вот, держите, сэр Теплер, – протянул он нож и парную вырезку. – Ваша законная добыча.

– Ну, сегодня оторвемся, – расплылся в довольной улыбке толстяк. – Вот только нога сильно болит. У меня есть предложение, сэр Платон: почему бы вам не вернуться к катеру одному и не перегнать его сюда? А я тут подожду со своей ногой.

Атлантида приподнялся и осмотрелся по сторонам: возле тушки ящерицы кусты ходили ходуном, хотя главные игроки – огромные птерадоны – еще только шли на посадку. Слышалось громкое лязганье, клекот, змеиное шипение.

– Не стоит, сэр, – покачал головой Рассольников. – Сожрут. От вас же кровью пахнет! И от мяса, и от ноги. Смываться надо отсюда, пока они с вашей дичью не разделались.

– Вот гаденыш… – миллионер поднялся, прихрамывая приблизился к капканчику и высыпал в раскрытую пасть горсть камней из своего кармана.

Челюсти захлопнулись.

– Что б ты подавился, – искренне пожелал толстяк и, опираясь Атлантиде на плечо, сделал несколько шагов. Потом отпустил плечо, прошел пару метров сам, сильно припадая на левую ногу. – А вроде и ничего, добреду.

Однако мужества миллионера хватило только на полчаса. После того, как напарники выбрались из зарослей кустарника на красную равнину, Вайт молча уселся на камни и с болезненным выражением лица ухватился за ступню.

– Беспокоит, сэр? – спросил Атлантида.

– И как вы только слова-то такие ухитряетесь подбирать?! – с неожиданной яростью возмутился толстяк. – «Беспокоит»! Да она не беспокоит! Она вся горит! К тому же в ботинке постоянно чавкает от крови, а подошва, похоже, сломалась пополам.